Мастерская шила во множестве наряды для празднеств и балов. Петербуржцы всегда с нетерпением ожидали Петергофского гулянья, в центре которого стояла императорская семья. Императрица Мария Федоровна праздновала свое тезоименитство 22 июля, это торжество сопровождалось великолепными иллюминациями и маскарадом, оно отличалось блеском и собирало огромное число участников из всех сословий – от знати до простого люда. Дамы к этому дню тщательно готовились, а хозяйки модных магазинов накануне мотались по дачам с огромными картонами440. Петергофское гулянье возобновилось после нескольких лет перерыва в 1830 году, столичная газета описывала хлопоты горожан: «Теперь все собираются на Петергофское гулянье, которое назначено 1-го июля. Все наемные экипажи уже взяты. Пароходы, дилижансы и омнибусы готовятся везти жаждущую удовольствий публику нашу на любимый праздник, которого она уже пятый год не видела»441.

Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны. Начало 1820-х гг. А.П. Рокштуль

Мемуары современников зафиксировали любопытную историю, связанную с празднеством. «Для этого праздника мадам Сихлер… выписала из Парижа две какие-то необыкновенные шляпки из итальянской соломы, разумеется, баснословной цены, – и одна из этих шляпок была на императрице Александре Федоровне, другая на Нимфодоре Семеновне (Cеменовой, артистке оперной труппы Императорских театров, сестре трагической актрисы. – Авт.). Это многие заметили, и эффект, произведенный таким важным событием, льстил тщеславию последней. Однако же эта бестактность недешево обошлась и ей, и ее покровителю. Император Николай Павлович через графа Бенкендорфа предложил графу Пушкину впредь быть несколько осмотрительнее при выборе мод для его Семеновой»442.

В 1833 году Николай I трижды покупал подарки для супруги «в модном магазине Циклера», как правило, приобретались различные шляпки. В другой раз оплатили 3450 рублей «в модный магазин Сихлер по 8 счетам за платье и другие вещи»443. Канцелярия Министерства императорского двора уведомляла 20 июля 1841 года камер-фрау Эллис о высочайшем повелении уплатить «за взятые для государыни императрицы разные вещи: г-же Сихлер 752 ру[б]. 24 коп., Мольпар 102 руб. 85 коп. и Шевалье 55 руб… серебром»444. В 1840 году императорская семья приступила к подготовке приданого для Марии Гессенской – невесты будущего императора Александра II, – и фирма Сихлера получила царский заказ на изготовление «платьев и уборов» стоимостью 5792 рубля445.

Дамы грезили заполучить наряд к балу или празднику у Марьи Францевны Сихлер, мужья опасались такой перспективы. «Один добрый провинциал уверял… что модная шляпка у Сихлер дороже, по мнению его, копны молоченого хлеба и что ему желательно бы послужить в Петербурге и пожить здесь вместе с женою, но, пока будет существовать мадам Сихлер, он никак не решится переехать сюда»446. Иные покупательницы вызывали иронию у современников, вот генеральша – «преумная дама чрезвычайно красноречиво говорит: о французском театре, об опере, балах, концертах и о моде. Целый день лежит на мягком оттомане в роскошном капоте m-me Сихлер или г-жи Соловьевой, с пренебрежением говорит обо всем русском; но по воскресеньям ездит в церковь после 12-ти часов»447.

Покупательницей магазина была фрейлина императрицы Марии Федоровны княжна Варвара Туркестанова, заказывавшая там чепчики448. Известная петербургская красавица, по линии матери кузина императрицы Александры Федоровны, поэтический адресат Ф.И. Тютчева – Амалия Крюденер, Крюднерша, как называли ее за глаза в обществе, тоже одевалась у мадам Сихлер. Ее счета, достигавшие десятков тысяч рублей, оплачивал высокопоставленный поклонник – граф А.Х. Бенкендорф449. Наталия Николаевна Пушкина делала покупки у Сихлер на изрядные суммы. В записях А.С. Пушкина встречаются долги в 1000, 3000, 3500 рублей, которые предстояло оплатить модистке450. Один из счетов – на 3189 рублей ассигнациями – был погашен уже после смерти поэта: тысячу рублей внесла сама Наталия Николаевна, остальное выплатила Опека А.С. Пушкина в апреле 1838 года451.

Высочайшее повеление уплатить госпоже Сихлер деньги за вещи, взятые для императрицы Александры Федоровны. 1841 г.

Когда горожане готовились к торжествам, объем работ в швейных мастерских увеличивался в несколько раз. В первую очередь обшивали высокопоставленных, родовитых, состоятельных клиентов, остальным приходилось дожидаться своей очереди. Молодая провинциалка, попавшая в столицу, описывала трудности, которые ей пришлось «преодолеть в магазине Сихлер: едва-едва упросила ее сшить мне бальное платье, и то с условием, чтоб я дожидалась до семи часов вечера в самый день бала. Наконец наступил этот день! Ударило семь часов – нет платья! Посылаю человека в магазин – ответ: дошивают; чрез полчаса посылаю другого – ответ тот же, чрез час – тот же! Добрый папа едет сам в магазин и чрез час привозит платье и швею из магазина. Примериваем – слишком длинно; рукава, которые должны стоять на плечах, – опадают: беда, сущая беда! Посылаем карету еще за двумя швеями; начинается работа, и чрез два часа, т. е. ровно в десять часов, я одета. Гляжусь в трюмо – все хорошо, все мило, все на своем месте. Платье из белого крепа, на белом атласе, убранное газом лисе, с бантами из газовых одноцветных лент с лоснящеюся и темною полосою. Рукава подняты и сморщены зигзагами – прелесть! При свечах отливается как матовое серебро»452.

Безупречно сшитый костюм обеспечивал успех на празднике и хорошее настроение, одновременно создавая славу и творцу ансамбля. Хроникер столичного журнала описывал Екатерингофское гулянье 1 мая 1824 года: «Мода за несколько дней истощила все богатство роскоши и вымысла в разнообразии новых экипажей и особенно в нарядах прекрасного пола. Кажется, о многих из сих нарядов можно было сказать стихами князя Долгорукова:

Более или менее обосновавшись в столице империи, Сихлеры отправились расширять дело в Москву. В «Ведомости о торгующих иногородних купцах и мещанах» от 12 ноября 1817 года записан «вновь прибывший» санкт-петербургский 3-й гильдии купец Доминик Зихлер454, его магазин дамских уборов разместился в доме Олсуфьева на Тверской улице. Однако поначалу дела здесь не ладились. Вероятно, Доминик не мог подолгу оставаться в Москве, служивший же у него купец Краузе принимал решения, не согласовывая их с хозяином, а может быть, и в ущерб ему. Возникший конфликт выплеснулся на полосы газеты «Московские ведомости», через которую объявлялось, что «он Зихлер есть единственный и настоящий хозяин, здешний же купец Краузе исправляет у него только должность комиссионера»455. Кроме того, Доминик упоминал «некоторые адресные билеты, пущенные в общество до прибытия г-на Сихлера, а посему и без его желания»456.