Он смотрел на меня сверху вниз. Я протянула руку вверх, чтобы поздороваться с ним, крепко сжала его руку на секунду-две.

– Приятно познакомиться, – рассеянно сказал он, и я поняла, что у него не было ни малейшего понятия, кто я такая. Просто одна из подруг Джоан.

Пока он держал мою руку, я четко поняла, что Сид за мужчина. От него исходили флюиды секса; хотя ему не было до меня дела, я ощущала его желание кожей.

– Ну что, пойдем? – спросила Джоан, и еще один элемент пазла встал на свое место. Она собиралась встретиться с ним здесь, хотела поехать с ним домой.

– Одну минуту, – сказал он и достал сигару. – Нужно это скурить.

Джоан рассмеялась. Как же меня это бесило: она звучала как сумасшедшая глупая девчонка.

– Ты сказала, что он уехал, – сказала я, как только Сид отошел на безопасное расстояние. Она пожала плечами; мне хотелось дать ей пощечину. – Ты сказала, что вы не спали. Нельзя сказать, чтобы я тебе поверила. Но зачем врать, Джоан? Зачем?

Мне было все равно, что я могу ее рассердить. Я хотела выяснить отношения.

Но когда Джоан заговорила, она не была злой. Она была грустной.

– Он уехал. А затем вернулся. – Она подняла руки.

– И каковы твои планы? Насчет него?

– Какого черта? Это слишком тебя заботит, Сесе. Как всегда.

Я сразу же подумала о том дне в школе, когда я увидела ее на стадионе с тем незнакомцем. Я смущенно посмотрела вниз.

– Я твоя подруга, – сказала я.

– Черт с тобой.

– Джоан! – Это был Сид, он звал ее, стоя у бара.

Ее грустный, уставший вид вмиг испарился. Она стала Джоан, которую все знают: всегда готовую повеселиться, выпить, потанцевать, поразвлечься. Я любила другую Джоан, ту Джоан, которая сидела глубоко внутри этой. Когда они ушли, я хотела прыгнуть в бассейн – и к черту платье.

Вместо этого я вынула ноги из бассейна и отряхнула их одну за другой. Медленно встала. Поискала в толпе Дарлин и Кенну. Раз уж Фред уехал с Джоан, нужно было искать другой способ добраться домой.

Я вздохнула. Мне хотелось, чтобы вернулась старая Джоан.

Наступил канун Нового года. Если говорить точнее, то это был рассвет, спустя неделю после рождественской вечеринки Фортиеров. 1951 год переходил в 1952-й. Рэй высадил нас у дома, и, попрощавшись со своим женихом, я стояла рядом с Джоан на нашей террасе, держа в руках бокал шампанского. Мы любовались солнечным светом на хьюстонском горизонте. Мы весело провели ночь. Все время рядом со мной был Рэй и, конечно же, наши друзья и вездесущие поклонники Джоан. Мы с ней наконец вернулись к прежним отношениям, которые были до ее отъезда. Для меня это значило обретение любимой подруги, которой можно доверить все на свете. И быть уверенной в том, что она все поймет.

– Ты счастлива? – спросила я ее.

– Счастлива?

– Сейчас, – объяснила я, – в этот миг.

Я очертила рукой круг над горизонтом.

– Столько всего можно увидеть.

Мне вдруг захотелось увидеть весь мир. Моего папу, мою бедную покойную маму – казалось, все они сейчас очень далеко.

Я повернулась к подруге и положила обе руки на ее голое предплечье. Под моими ладонями ее кожа казалась сухой.

Она с любопытством опустила взгляд на мои руки, затем посмотрела на меня.

– Джоан, – спросила я, – что происходило с тобой, когда ты уехала?

Медленно она показала на горизонт. Я тоже посмотрела. Я попыталась понять, куда она смотрит. Но все, что я видела, – это здания, упирающиеся в небо.

– Что происходило, Се? Многое.

Я ждала. Ждала этого момента с тех пор, как она вернулась.

– Я сбежала, а затем мама с папой забрали меня домой, потому что я была очень плохой девочкой.

Я чуть не топнула ногой от нетерпения.

– Нет, Джоан. Расскажи мне, что с тобой происходило.

– Не могу, – сказала она со слезами на глазах. – Я не знаю, как описать случившееся словами.

Мои пальцы сжали ее руку.

– Попытайся. Пожалуйста, попробуй.

Она кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Она не выглядела в эту секунду красивой или некрасивой; она просто была похожа на себя.

– Я думала, что мир за пределами Хьюстона будет другим, – сказала она. – Но это не так.

– Как это было?

– Я видела Ингрид Бергман.

– Правда? – спросила я. – Разве она не в Италии?

Она пожала плечами.

– Наверное, она вернулась ненадолго. Она заходила в кафе. А я сидела за маленьким столиком и пила капучино.

Капучино. Кафе. Ингрид Бергман, вернувшаяся из Италии. Я не могла понять, кого Джоан пытается обмануть: себя или меня. Вероятно, она видела женщину, похожую на Ингрид Бергман, ведь настоящую Ингрид Бергман изгнали из страны разъяренные люди, от сенаторов до домохозяек, за ее интрижку с Росселлини.

– Ты мне не веришь? – спросила Джоан. Она так хорошо меня знала!

– Нет, что ты, – начала оправдываться я. – Ты просто не рассказывала мне. Как она выглядела?

– Она была прекрасна, – незамедлительно ответила Джоан. – Конечно же. – Ее голос понизился до шепота: – Я бы хотела стать ею, Сесе.

– Ты хочешь быть Ингрид Бергман? Все ведь ее ненавидят.

– Но не в Италии. Могу поспорить, там ее все любят.

– Возможно.

– Ты не понимаешь. – Она облокотилась на спинку стула.

– Нет, я…

– У нее все хорошо. Могу поспорить, что она каждый вечер встречает дюжину новых, интересных людей, даже две дюжины. Могу поспорить, что ее дом – ее вилла! – вся в картинах. Могу поспорить, что жизнь захватывает ее настолько, что она едва успевает вздремнуть. По дороге в Лондон. Ест джелато в полночь у фонтана де Треви. Целует незнакомца на камеру.

Ее глаза сияли, и я все поняла.

– Многие мечтают стать знаменитыми, – сказала я. Она посмотрела на меня недоуменно. – В Голливуде, – продолжила я. – Но это просто удача, Джоан. Невероятная удача.

– Невероятная удача, – повторила Джоан. – В любом случае это неважно. – Она встала, легким движением сбросив с себя мои руки. – Это в прошлом.

Вне Хьюстона Джоан не была Джоан. Все остальные осознанно оставались здесь: мы понимали, кто мы есть, кому принадлежим.

Проблема заключалась в амбициях Джоан – рассеянных, сумасшедших. Но она успокоится. Мэри так считала, и я знала, что она права.

– Это было не так уж и давно. Ты бросила меня. – Казалось, я несколько месяцев ждала, чтобы сказать ей это.