То, что Жа-Жа скрыла свою беременность во время развода в сентябре, у многих вызвало удивление. Позднее она говорила, что знала о своей беременности, но ничего не сказала, так как «судья меня не спрашивал». Как можно оценить тот факт, что с ее слов в свидетельстве о рождении дочери записано, что матери всего двадцать один год? Жа-Жа всегда оставалась сама собой. А ведь ей было уже тридцать. А также что она «домашняя хозяйка»! Когда родилась Франческа – ее всегда называли средним именем, – Конрад Хилтон открыто не признал свое отцовство. Во всяком случае, не совсем. Джеймс Бейтс, адвокат Конрада, позвонил Жа-Жа и пригласил ее на важную встречу. Согласно его словам и ее свидетельским показаниям, они встретились на следующий день. «Значительно пополневшая, она уселась на стул напротив меня, – рассказывал он, – и мы сразу перешли к делу».

– Нас с мистером Хилтоном интересует, почему вы не потребовали алименты на Франческу, – заметил он.

Жа-Жа внимательно смотрела на адвоката.

– Потому что я не нуждаюсь в них, – сказала она, осторожно подбирая слова. Затем она заявила, что она «независимая европейская женщина» и уверена, что сама сможет вырастить дочь. – Мне не нужны его деньги.

– Не нужны его деньги? – недоверчиво переспросил Бейтс. Это заявление совершенно не соответствовало той Жа-Жа, которую он знал. «Здесь что-то не так», – подумал он, как вспоминал позднее. – Вам известно, что при желании вы можете подать на мистера Хилтона в суд на получение алиментов, и мы не будем против этого возражать. – Он сказал, что они намерены договориться по этому вопросу, предполагая, что тогда Жа-Жа удовлетворится алиментами на дочь.

На этот раз уже Жа-Жа почувствовала, что здесь что-то не чисто. С какой стати Конрад пытается дать ей деньги? Это было не похоже на Конрада, каким она его знала.

– Только в том случае, если вы скажете мистеру Хилтону, что это была не моя идея, – строго глядя на адвоката, сказала она. – Потому что мне не нужны разговоры, будто Жа-Жа Габор отсуживает у Конрада Хилтона алименты на дочь. Я ничего такого здесь не говорила… Впрочем, мне нужно это обдумать.

– Не торопитесь и хорошенько все взвесьте, – спокойно посоветовал ей Бейтс.

– Непременно.

Вернувшись домой, Жа-Жа всю ночь ломала голову, почему это Конрад Хилтон пытается навязать ей алименты на содержание дочери. Она никак не могла это понять. Что за этим стоит?

Наконец Жа-Жа сообразила, что если она потребует алименты на дочь, то ей придется доказывать в суде, что Конрад ее родной отец. Другими словами, он придумал хитрый ход, который поможет узнать правду, кто же действительно был отцом Франчески. Поскольку Жа-Жа сама призналась в том, что у нее были сексуальные отношения «не с одним мужчиной», он имел серьезные основания сомневаться в своем отцовстве. Проникнув в его план, Жа-Жа пришла в ярость.

– Наконец-то я поняла, что именно вы с мистером Хилтоном пытаетесь сделать, – заявила она Бейтсу, когда они снова встретились в его офисе.

– Что вы имеете в виду? Жа-Жа, мы только хотим вам помочь. Мистер Хилтон по-прежнему считает вас своей женой. Несмотря на все разногласия.

То, что Конрад Хилтон продолжал считать Жа-Жа Габор членом его семьи, со временем сильно осложнит жизнь обоих, станет причиной многолетних споров и противоречий в их отношениях. Жа-Жа чрезвычайно важно было ощущать себя «членом семьи». Страстно привязанная к своим родителям и сестрам, она, как большинство венгров ее военного поколения, всегда стремилась иметь семью.

Если бы сейчас Конрад решительно отказался от Жа-Жа, это избавило бы их от многих лет недоразумений и ссор. Но он этого не сделал. Родившийся в большой дружной семье, он тоже понимал важность семейных уз, и уверения Жа-Жа в том, что Франческа его дочь, заставляли его чувствовать свою связь с ними – несмотря на все его подозрения. В течение многих лет он оставался неженатым, так что в некотором роде Жа-Жа и Франческа оставались для него самым недавним пополнением «семьи». И хотя впоследствии Жа-Жа не раз выходила замуж, ее единственным ребенком оставалась Франческа, которую она завела с Конрадом. Так эти два несовместимых человека оказались связаны навсегда – на горе или на счастье.

– Что ж, можете передать мистеру Хилтону, что мне не нужна его помощь, – стараясь сдерживаться, сказала Жа-Жа. – Я сама позабочусь о нашей дочери. Может, он забыл, что я достаточно долго прожила с ним и прекрасно его знаю. Отныне, если он захочет меня видеть, пусть звонит мне сам. Если, как он говорит, мы с ним «семья», то мы обойдемся без посредника в вашем лице, мистер Бейтс. А теперь прощайте. – И она стремительно покинула его офис.

Разумеется, остается вопрос, имел или нет Конрад Хилтон интимные отношения с Жа-Жа за время их раздельной жизни. Если да, то это должно было быть летом 1946-го. Она утверждала, что с апреля по август того года они встречались всего один раз и что эта их единственная встреча была интимной. Он же сказал, что действительно виделся с нею один раз, но между ними совершенно определенно не было секса. Его не было у них даже во время совместного проживания. С какой стати ему лететь в такую даль, в Нью-Йорк, чтобы иметь там с нею секс? Между тем в свидетельстве о рождении Жа-Жа записала Конрада отцом ребенка, а в графе «его занятие» указала «владелец отелей». Он не оспорил это. Вместе с тем он не считал себя обязанным признать ребенка. В его автобиографии «Будьте моим гостем», опубликованной в 1957 году, когда Франческе было уже около десяти лет, вы не найдете упоминания о рождении девочки.

Конрад Хилтон по-своему любил Франческу и защищал ее от досужих сплетников. Ведь этот невинный ребенок родился у воюющих друг с другом родителей. Он предчувствовал, что ей предстоит нелегкая жизнь. И разумеется, он равным образом заботился о чести своего имени и репутации своей компании. «Конечно, ему не хотелось публичного скандала, – сказал его адвокат Майрон Харпол. – Тогда, в 1940-х годах, царили другие нравы. Он готов был на все, чтобы защитить свое доброе имя. Если бы вы жили в то время, вы бы его поняли».

Словом, Конрад позволил Жа-Жа и Франческе считать себя членами его «семьи», главным образом для того, чтобы Франческа не чувствовала себя лишенной любви, ненужной. Но в глубине души его привязанность к девочке имела свои пределы. Не поставив мать и дочь в известность, он счел нужным внести изменение в свое завещание. В приписке к завещанию, сделанной в 1947 году, говорится: «Настоящим выражаю свою волю: ничего не оставить ребенку, родившемуся 10 марта 1947 года у моей бывшей жены Шари Габор Хилтон». Однако об этом новом условии знали лишь он и его адвокат – и пройдет больше тридцати лет, когда об этом станет известно Жа-Жа и Франческе.

Понятно, что Конраду Хилтону тяжело дались переживания, связанные с браком и разводом с Жа-Жа Габор. Его угнетенное состояние усугублялось отсутствием связи с церковью. К завершению развода он чувствовал себя полностью измученным и опустошенным. Став снова свободным, он надеялся, что все душевные терзания останутся позади, что он снова сможет обратиться за поддержкой к своей вере. Но, к сожалению, это ему не удавалось. «Я даже не могу сказать, с какого момента все изменилось, – говорил он. – Не думал я, что все так плохо закончится. Ведь все начиналось так хорошо. Боже, как я ее любил!»