Несколько лет спустя после окончания Нюрнбергского процесса я читал статьи и книги Тельфорда Тэйлора. Местами он отдал дань «холодной войне», однако в целом его литературная деятельность определялась разоблачением германского милитаризма.

Запомнился мне и Роберт Кемпнер — помощник главного обвинителя от США. В Нюрнберге он провел большую и полезную работу, настолько значительную, что удостоился гнева милитаристов даже через двадцать лет после процесса.

…1965 год. Тот же Нюрнберг. Тот же Дворец юстиции. Зал заполнен до отказа. Жандармы доставили подсудимого. Фоторепортеры не замедлили навести на него объективы. Раздается традиционная команда:

— Внимание, господа. Суд идет!..

За судейским столом трое в мантиях.

— Подсудимый, назовите Ваше имя и фамилию.

— Роберт Кемпнер.

— Вы действительно выступали в этом зале в 1946 году в качестве обвинителя на Нюрнбергском процессе?

— Да, выступал…

Пусть простит меня читатель за мистификацию. Такого суда не было. Но в 1965 году почти все было готово к нему. Даже «обвинительный акт» был налицо. Западно-германская газета «Дейче национал-цейтунг унд зольдатенцейтунг» опубликовала его. Автор этого документа — отставной генерал-полковник верхмата Альфред Келлер, один из тех, кто активно участвовал в подготовке Второй мировой войны. С 1940 по 1943 год Альфред Келлер командовал первым воздушным флотом нацисткой люфтваффе, был помощником Геринга. Не случайно его фамилия стояла рядом с фельдмаршалом Кессельрингом в списке наиболее опасных военных преступников, представленном обвинителями на Нюрнбергском процессе.

Прошли годы, прошел испуг. И Келлер, которого в кругу друзей называют железным Келлером (в гитлеровской Германии было много «железных»), заговорил. Да еще как! Келлер твердо решил, что пора от обороны переходить в наступление. Самое время.

К черту полумеры! Если Запад хочет сотрудничества с бундесвером, то пусть там наконец расстанутся со своими нюрнбергскими реликвиями.

И в воспаленном мозгу генерал-полковника в отставке Альфреда Келлера родилась идея суда над Робертом Кемпнером. Избрал он именно его в силу стечения некоторых обстоятельств: после Нюрнбергского процесса Кемпнер поселился во Франкфурте-на-Майне, занимаясь адвокатской практикой. Но не эта сторона деятельности Кемпнера волнует келлеров. В течение послевоенных лет Кемпнер выступал с разоблачениями нацистских военных преступников. А эта тема — кость в горле западногерманских реакционеров.

Так к чему же сводится «обвинительный акт» против Кемпнера? Оказывается, Международный военный трибунал не полномочен был вершить суд над гитлеровским правительством, это якобы расправа над побежденными, «юридическое убийство».

«Обвиняемому, — утверждает Келлер, — должно было быть ясным подобное несоответствие. Он (речь идет о Кемпнере. — А.П.) должен был сам понимать, что… не имел права принимать участие в деятельности суда такого, не отвечающего правовым нормам, состава».

«Обвинительный акт» особенно обрушивается против той части приговора Международного военного трибунала, где речь идет о Кейтеле и Йодле. Как только не славословит Альфред Келлер «убиенного» в Нюрнберге Альфредо Йодля! Это, оказывается, олицетворение «солдатской верности долгу», это «человек чести», безупречный солдат. И такой человек пал от руки «нюрнбергских палачей». А значит, Роберт Кемпнер «повинен в соучастии в убийстве при вынесении приговора генерал-полковнику Йодлю».

Главным обвинителем от Великобритании был сэр Хартли Шоукросс. Ему исполнилось тогда сорок два или сорок три года.

Назначение Шоукросса в Нюрнберг, по существу, совпало с самым началом его деятельности в качестве генерального прокурора Великобритании. Видимо, поэтому он ненадолго отлучался с родины и находился на процессе очень незначительное время. Но во всяком случае, Шоукросс произнес в Нюрнберге вступительную и заключительную речи.

Фактически же английскую делегацию возглавлял заместитель главного обвинителя сэр Дэвид Максуэлл Файф, предшественник Шоукросса на посту генерального прокурора. Дело в том, что состав английской делегации формировался еще консервативным правительством Черчилля и именно Файф был назначен тогда главным обвинителем на Нюрнбергском процессе. Но поскольку еще до начала процесса консервативное правительство уступило место правительству лейбористскому, Файф соответственно уступил свое место Шоукроссу, согласившись остаться его заместителем.

Это был коренастый темноволосый человек с большой лысиной, красивыми глазами и выразительным лицом, типичный представитель английской юридической школы, большой мастер допроса. Он стал на процессе одной из ключевых фигур обвинения. Подсудимым и многим из свидетелей очень часто доставалось от него при малейших попытках уходить от очевидных фактов. В кулуарах Дворца юстиции справедливо говорили, что у Файфа бульдожья хватка.

Главным обвинителем от Франции являлся Де Ментон. Во время войны он был комиссаром юстиции во Французском комитете национального освобождения, а после войны занял пост министра юстиции в правительстве Де Голля. В ходе процесса среди французских обвинителей тоже произошло перемещение: Де Мент вернулся во Францию и его заменил старый парламентский деятель Шампетье де Риб, участник движения Сопротивления.

В соответствии с соглашением между обвинителями о распределении труда французские обвинители представляли суду материалы о преступлениях германского фашизма против Франции, Бельгии, Голландии и Люксембурга. Несомненный вклад сделали они в раскрытие таких тяжких злодеяний, как расправы над участниками движения Сопротивления и заложниками, насильственное использование труда покоренных народов, экономическое разграбление, и глубоко обосновали как негодные попытки гитлеровцев укрыться от ответственности ссылками на исполнение приказов.

Советский Союз послал в Нюрнберг в качестве главного обвинителя Романа Андреевича Руденко. Он, можно сказать, прошел до этого все ступени прокурорской лестницы, обладал огромным опытом, большим политическим кругозором и занимал в то время пост прокурора Украины.

Когда я впервые увидел Романа Андреевича в Нюрнберге, ему не было еще и сорока лет. Половину из них он состоял в Коммунистической партии.

Положение его на процессе было и легче, и сложнее, чем у обвинителей западных держав. В своей вступительной речи Р.А. Руденко подчеркнул:

— Господа судьи, я выступаю здесь как представитель Союза Советских Социалистических Республик, принявшего на себя основную тяжесть ударов фашистских захватчиков и внесшего огромный вклад в дело разгрома гитлеровской Германии и ее сателлитов.

Уже этим одним определялось многое. Никакая другая страна не пострадала от гитлеровской агрессии так, как пострадал Советский Союз, и никто другой не приложил столько поистине героических усилий для того, чтобы спасти мир от фашистской чумы.

Роману Андреевичу не приходилось делать оговорок, к которым время от времени вынужден был прибегать американский главный обвинитель. Еще до начала суда Джексон многозначительно заметил:

— Я думаю, что если, организуя процесс, мы начнем входить в обсуждение вопроса о политических и экономических причинах этой войны, то этот процесс может причинить определенный вред как Европе, так и Америке.

Советский обвинитель был свободен от таких опасений. Наше обвинение против нацистской клики опиралось не только на гранитный фундамент строго отобранных и юридически безупречных доказательств, но и на высокий моральный авторитет внешней политики Советского государства, неизменно выступавшего против фашизма, против опасности развязывания гитлеровским государством агрессивной войны. На пути советского прокурора