Какой-то журналист, пропустив мимо ушей уже сказанное Фредерикой, спросил, не с подачи ли Бержера в газетах появились статьи, посвященные личности мадемуазель Шапюи. На что Фредди категорично ответила «нет». Причем ответила чистую правду, поскольку Дамьен лишь мельком упомянул имя товарки Рене, но не имел представления о том, что эта информация будет как-то использована в ходе процесса. Когда к Фредерике пристали с вопросом, не приложила ли к этому руку фирма, она с достоинством ответила, что ни один партнер или служащий их конторы не вступал в контакт с бывшей подругой истицы, которой в последнее время пресса уделяет повышенное внимание. Что тоже было чистейшей правдой. На бывшую товарку Рене Шапюи репортеров навел брат водителя машины, которая часто обслуживала сотрудников адвокатской конторы.

Наконец прозвучал вопрос, на который Фредерика и ее команда в глубине души очень надеялись. Его задала незаметная молодая женщина, про которую говорили, что она добывает информацию самыми бесчестными способами. Толпа охотников за новостями тут же навострила уши.

— Какое отношение эти последние разоблачения имеют к связи месье Бержера с мадемуазель Шапюи?

Фредерика наклонила голову, чтобы скрыть улыбку, и сделала вид, будто медлит с ответом.

— Ну… Понимаете, месье Бержера не очень любит отвечать на подобные вопросы, поскольку он настоящий джентльмен, однако кое-кто мог бы спросить, почему такой богатый человек отказывается договориться с бывшей женой, как называет себя мадемуазель Шапюи. Дело в том, что за несколько дней до своего переезда в дом месье Бержера она была застигнута соседкой по квартире во время… э-э… физического контакта с другим мужчиной, точнее с бойфрендом этой соседки.

По аудитории прошел шепоток, после чего в воздух взметнулся лес рук. Выполнив свою миссию и посеяв большие сомнения в правдивости истории, рассказанной Рене Шапюи, Фредерика отказалась отвечать на оставшиеся вопросы и с деланной нерешительностью сказала:

— Боюсь, я и так сообщила вам слишком много. Я нахожу обвинения в адрес моего клиента абсурдными, поскольку, к сожалению, ясно, что в указанный истицей период он ни в коем случае не порывал с прежним образом жизни… Ох! Я снова проговорилась. Пожалуйста, извините меня. Еще раз благодарю всех за приход.

Газетчики продолжали выкрикивать свои вопросы даже тогда, когда Фредерика оставила кафедру и пошла к задней двери, то и дело оборачиваясь и посылая собравшимся сконфуженные улыбки. За дверью ее встретили все четыре партнера и дружно поздравили с успехом. Палотен похлопал ее по плечу и гордо воскликнул:

— Крошка! Я знал, что ты обладаешь всеми качествами, необходимыми первоклассному адвокату!

Фредерика подняла глаза к небу и пошла дальше.

— А что? Что я такого сказал? — недоуменно спросил Палотен остальных партнеров.

Тавернье только застонал в ответ. Кто-то должен ведь объяснить ему, что называть мадемуазель Шариве крошкой невежливо. Она уже давно взрослая женщина и первоклассный адвокат, просто у Жоржа не хватает ума понять это.

Покачав головой, Фредерика свернула за угол и столкнулась с Дамьеном. Он обнял ее прежде, чем она успела прийти в себя. Ее пронзил знакомый электрический ток, но если в человека дважды попадает шаровая молния, это уже чересчур… Она быстро высвободилась и сделала шаг назад.

— Что вы здесь делаете?

— Гм… я составил перечень имен людей, о которых говорил вам.

Фредерика всмотрелась в листок. Это был список женщин, с которыми Дамьен встречался в последний год. Тот самый год, который Рене Шапюи якобы провела в экстравагантном любовном гнездышке, из-за мужского эгоизма лишенная возможности зарабатывать себе на жизнь.

— Передайте его моей помощнице, — бросила Фредерика, проходя мимо него.

— Я хотел увидеть вас.

У нее тут же отнялись глупые ноги, но владеть языком она не разучилась.

— А вот я вас видеть не хочу.

Дамьен не обратил на это никакого внимания и нежно сказал:

— Вы выглядите потрясающе, но я предпочитаю настоящую Фредди.

Она попыталась побороть удовольствие, вызванное его словами.

— Иными словами, Фредди-дурочку.

— Нет. В настоящей Фредди нет и тени глупости. Просто ваша красота — внутренняя.

Переварить такой комплимент можно было только с помощью сарказма.

— Наверное, мне следовало бы поблагодарить вас. Но я этого не сделаю. А теперь прошу прощения…

— Как дела у Эме?

Она резко повернулась.

— У вас хватает наглости спрашивать?

— Я скучаю по нему. Надеюсь, он не слишком переживает из-за происходящего.

— Он ничего об этом не знает.

Дамьен с облегчением вздохнул.

— Слава Богу… Но мальчик наверняка ломает голову, почему я исчез и не напоминаю о себе. Понимаете, он слишком умен. Если вы когда-нибудь позволите мне поговорить с ним, я буду рад…

— Нет! Нет! Я никогда не позволю вам этого!

Он поднес руку ко лбу.

— Может быть, имеет смысл договориться, — пробормотал он. — Тогда эта история не помешала бы нам…

— Договориться? — повторила возмущенная Фредерика, не дав ему закончить фразу. — Значит, вы признаетесь, что использовали Рене Шапюи?

Он молча покачал головой.

— Нет. Я пытался помочь Рене, только и всего. Не соблазнял ее. Не давал никаких обещаний. Не спал с ней после того, как она переехала в принадлежащий мне дом, и даже некоторое время до того. Но какая разница? — Он поднял на нее измученный взгляд. — Какая теперь разница?

Фредерика прекрасно поняла, о чем он спрашивает, и в глубине души желала посоветовать ему продолжить борьбу, но не могла себя заставить сделать это. Как ни крути, а он совершил все то, в чем его обвиняет Рене Шапюи. Правда, считать эту женщину жертвой тоже не приходится. Возможно, было бы разумнее договориться с ней. Тем более что такой оборот дела сильно повысил бы прибыль конторы. Однако это не ее дело. Фредерика не желала иметь к нему никакого личного отношения. Поэтому она оставила свое мнение при себе и просто ушла, напоследок холодно и деловито сказав:

— Решайте сами. Думаю, свой гонорар я получу в любом случае.

Она сумела не оглянуться, но для этого ей понадобилось гигантское усилие воли.

Дамьен смотрел вслед уходившей Фредди, понимал, что его отвергли, и чувствовал себя так, словно ему вынесли не подлежащий обжалованию смертный приговор. Его прежняя жизнь кончилась, а новой он себе не представлял. Ему еще никогда не было так больно.

Он не смог достучаться до ее сердца, не смог заставить понять, что теперь она и Эме значат для него все. Впервые в жизни он не знал, что делать, что говорить и как унять боль. О да, денег у него достаточно, но зачем они ему без Фредди и Эме? И вообще зачем все?