– И, тем не менее, вы пришли ко мне.

– Да.

Джанет изучающим взглядом осмотрела бывшую жену Кена.

– Мисс Грэй, я благодарна вам за ваш рассказ, однако искренне сомневаюсь в том, что это правда.

– Ну, я это переживу.

Джанет покачала головой:

– Как бы то ни было, я вижу эту ситуацию только с одной стороны.

– Именно так, – сказала Кэтлин и протянула руку. – Джанет, я рассказала вам все, ради чего сюда пришла, и я рада, что вы меня выслушали. Моя совесть теперь чиста, и я желаю вам счастья. Но хочу оставить вам вот это. – Она положила картонную папку на столик рядом с входной дверью, после чего аккуратно водрузила на нос солнечные очки и вышла за порог.

Джанет не хотелось даже смотреть на эту папку, не хотелось к ней прикасаться, открывать, она вообще не желала видеть эту папку в своем доме. И когда ее рука все же невольно потянулась к ней, она велела себе не делать этого, и это сработало – она оставила папку лежать на том же месте, правда, всего на несколько минут. Конечно, она отдавала себе отчет в том, что в конечном итоге все равно возьмет ее и откроет, и знала также, что когда она это проделает, ее жизнь изменится раз и навсегда.

В папке лежали фотографии – анфас и в профиль – изуродованного лица и тела Кэтлин, а также несколько аналогичных снимков ее спины и ягодиц. У Джанет в сердце начал возникать какой-то твердый ледяной комок, пока она торопливо просматривала полицейские рапорты, с хронологической точностью зафиксировавшие годы и годы жестокого физического насилия. Медицинские справки десятки раз подтверждали наличие синяков под глазами, рассеченных губ, выбитых зубов, сломанной челюсти, разбитого в кровь носа и бесчисленные случаи сломанных или треснувших ребер. Она просмотрела все судебные решения и подписки о невыезде, рапорты о нарушении таковых, другие полицейские рапорты и данные об арестах.

В конце концов Джанет сломалась и долго плакала, целых два часа подряд.

А потом сделала три телефонных звонка.

Первый был ее бывшему мужу, Доновану Криду. Он не ответил, так что она оставила ему сообщение на голосовой почте. Сообщение было коротким и по делу. «Ты, ублюдок! – гласило оно. – Я знаю, это ты велел этой женщине передать мне эту папку! Может, я и впрямь опять вляпалась в неприятности, и, может быть, ты спас меня от еще больших неприятностей и бед в будущем, и, может быть, однажды я должным образом оценю то, что ты сделал. Но прямо сейчас у меня разбито сердце, и это твоя вина, так что я тебя ненавижу! И не звони мне, Донован. Даже и не думай! Я тебя ненавижу! Ненавижу! И не желаю тебя ни видеть, ни слышать, твою мать!»

Второй звонок был жениху, этому утонченному и умудренному опытом Кеннету Чапмену.

– Кен, – сказала она, – ты знаешь моего бывшего, Донована Крида, и я рассказывала тебе, что он один из самых крутых парней в Агентстве национальной безопасности. А чего ты еще не знаешь, так это то, что он бывший киллер, ассасин на службе ЦРУ. Можешь попытаться это проверить, если не веришь мне.

Кен помолчал, прежде чем ответить.

– Я тебе верю, дорогая, и все это звучит очень пугающе, но почему ты мне это рассказываешь именно сейчас?

– Потому что он, вероятно, намерен тебя убить.

– Прости, не понял…

– Имеется и другая возможность, что он может согласиться не убивать тебя – в качестве личного одолжения мне. Но он сущий безумец, у него мозги набекрень, так что я не гарантирую тебе личной безопасности.

– Джанет, да что такое происходит?! О чем ты толкуешь?!

– Донован прислал мне сегодня пакет документов. Там полно фотографий и полицейских рапортов, в жутких деталях и подробностях описывающих все насильственные действия, которые ты совершал в отношении своей бывшей жены, Кэтлин.

– Послушай, Джанет, это все чушь собачья, я тебе все могу объяснить…

– Неужто и впрямь можешь? – спросила Джанет. – Это здорово, потому что я жду не дождусь твоих объяснений. Видишь ли, у меня перед глазами более тридцати страниц документальных свидетельств. Папка лежит сейчас прямо у меня на коленях, и эти документы освещают более восьми лет твоих художеств.

Некоторое время в трубке царило молчание. Потом Чапмен едва слышным голосом ответил:

– Я ничего не отрицаю. Но это было очень давно. Ты должна понять, что у меня было раздвоение личности. В результате нарушения химического обмена в организме, дисбаланса. Мне пришлось несколько лет подряд принимать лекарства, но теперь все это прошло. Богом клянусь! Послушай, ты же можешь позвонить моей бывшей. Она все тебе подтвердит.

Можно ли вообще верить этому малому? – подумала Джанет.

– Да-да, Кенни, старичок, я уверена, что Кэтлин подтвердит мне все, как ты ей велел. Ладно, мне надо бежать. Свадьба отменяется. Кольцо я отошлю тебе по почте. Не звони мне. И не приближайся ко мне. И к Кимберли тоже. Никогда. Если ты попытаешься связаться со мной – по любому делу, по любой причине, – я натравлю на тебя Донована Крида. Можешь мне поверить, тебе это совершенно не нужно. И еще раз повторяю – если не веришь мне, порасспрашивай наших общих знакомых.

Третий звонок Джанет сделала своей лучшей подруге, Эми. Она сразу перешла к сути дела:

– Ты это про Кена знала?

– Что именно, милая?

– Так знала или нет?

– Ух, ты меня прямо до смерти пугаешь, моя милая. Что я должна была знать?

– Ты… знала?!

Эми с минуту молчала. Потом тяжко вздохнула.

– Ох, милая моя! Это ж было так давно! И потом, в таких делах надо выслушать обе стороны, понимаешь?

– У меня дочь имеется! Как ты могла промолчать про это?!

– Джанет, прошу тебя, не гони лошадей, не решай ничего сразу и вдруг! Ты ж все испортишь!

– Уже поздно.

– Давай встретимся и все обсудим.

– Убирайся к черту! Сдохни!

Прошло два дня с нашего свидания в Цинциннати, когда я предложил Лорин избить ее, и она спросила: «Только из чистого интереса спрашиваю. Сколько бы ты все же заплатил мне за битье?». И когда я ей ответил, она решила по крайней мере выслушать меня до конца. Вот я и дал ей ознакомиться с полицейским досье на Кэтлин Чапмен и наблюдал потом, как она его изучает. Она не торопилась, внимательно рассматривала фотографии, прочла также и часть полицейских рапортов. А когда наконец закончила, то посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

– Если ты все это про нее знаешь и понимаешь, как ей было больно и плохо, то почему хочешь избить меня?

Я пожал плечами:

– Дело ведь не в том, чтобы причинить тебе боль. А в том, чтобы моя бывшая супружница была счастлива. А в конечном итоге – надолго.