– Знаю, – перебила ее Мэри-Кейт. – В данный момент это фальшивый леопардовый мех. Я подумывала купить русскую ме­ховую шапочку, но она могла бы отпугнуть посетителей моей ап­теки.

– Так вы работаете в аптеке? Удивительно! Значит, пару раз заходила к вам. Я живу в Килнагошелл-хаусе и каждый день со­вершаю пешую прогулку до Редлайона и обратно.

– И давно вы живете в Килнагошелле? – спросила Мэри-Кейт, которая, впрочем, это прекрасно знала: в деревне трудно сохранить инкогнито.

– Больше семи месяцев. Наверно, я чересчур замкнута. Види­те ли, мой муж умер в прошлом году, после чего я и приехала в Керри. Мне не очень хотелось общаться с людьми.

Она почувствовала, что сейчас заплачет, и проглотила комок в горле.

– Мне очень жаль, – участливо сказала Мэри-Кейт. – После такого трудно вернуться к обычной жизни.

– Сегодня я встречалась с его страховым агентом, и это было ужасно, – мрачно сказала Вирджиния. – Стоило ему упомянуть имя Билла, как мне хотелось плакать. Я много раз думала, что боль уже отступила, но тут же кто-то вмешивался, и мне станови­лось так же больно, как и прежде… Не знаю, почему я вам расска­зываю об этом, – извиняющимся тоном добавила она. – Мы ведь только что познакомились.

– Может быть, сочувствие незнакомого человека – самое луч­шее, что есть на свете, – заметила Мэри-Кейт. – У незнакомцев свои заботы, они не станут совать нос не в свое дело и учить вас уму-разуму. Незнакомцы никогда не скажут вам, что нужно дер­жаться и продолжать жить.

Вирджиния посмотрела на нее с любопытством. Казалось, со­беседница знала, что говорит.

– А вы случайно не психиатр? – спохватилась она. – Я бол­тала, а вы только кивали головой и и нужных местах говорили «угу». Как вам это удается?

– Если бы я была психиатром, это стоило бы вам сорок фун­тов, – с бесстрастным видом пошутила Мэри-Кейт.

Вирджиния рассказала новой знакомой о своих трех сыновьях, обожаемой внучке и заботливой Салли, которая была лучшей не­весткой на свете. В ответ Мэри-Кейт сообщила, что она выросла в Редлайоне, где ее отец был провизором, но всегда мечтала уе­хать в большой город. В Дублине она получила диплом фармацевта и проработала там пятнадцать лет, пока не умер отец. Де­сять лет назад она вернулась и продолжила его дело.

– Временами я люблю Редлайон. В словах о том, что малая родина всегда тянет тебя, очень много правды, – сказала она. – Но иногда я тоскую по дублинской анонимности. В Редлайоне знают о тебе все. До седьмого колена.

– У вас была возможность выйти замуж? – неожиданно спро­сила Вирджиния и тут же пожалела об этом. – Ох, простите… Про­сто сорвалось с языка. Это очень интимный вопрос, а вы сами го-иорили про слишком любопытных соседей…

– Ничего страшного. Я тоже задавала вам такие вопросы… Был один человек. Но у нас ничего не вышло. – Мэри-Кейт по­жала плечами и быстро сменила тему: – Поскольку в деревне вы почти никого не знаете, мне придется представить вас кое-кому. Вы непременно должны познакомиться с Дельфиной!

Вирджиния заметила ее маневр, но промолчала.

– Дельфина – моя племянница. Вы ее полюбите. Она работа­ет косметичкой в «Красном льве». Очень славная девочка. Может быть, немного эксцентричная, но именно поэтому мы с ней и ладим. Она может позволить себе ходить в бутик Люсиль и, пред­ставляете, действительно покупает там вещи, которые ей идут.

Они дружно рассмеялись. «Если так, эта Дельфина и в самом деле очень необычная особа», – подумала Вирджиния.

– Каждые две недели мы с ней куда-нибудь ездим. Иногда в кино, иногда в ресторан, – сказала Мэри-Кейт. – Я была бы ра­на, если бы вы составили нам компанию.

– С удовольствием, – неожиданно для себя самой ответила Вирджиния.

Поезд затормозил, и женщины начали собирать вещи. У Вирд­жинии заныло бедро, и она опять подумала о таблетках. Нужно будет принять горячую ванну и пораньше лечь спать.

– Подвезти вас? – спросила Мэри-Кейт.

– Нет, спасибо. Я оставила машину у вокзала.

– Вот мой номер телефона. – Мэри-Кейт протянула Вирджи­нии листок. – Позвоните, когда будете морально готовы.

Дул ледяной ветер. Вирджиния шла к машине, придерживая полы шерстяного кардигана, и улыбалась. Было приятно чувствовать, что она обзавелась новой знакомой.

Хоуп слушала шум дождя, стук капель о рифленую крышу са­рая и раздумывала, стоит ли ей позвонить доктору Маккевитту и попросить его немедленно прислать ящик валиума или какого-нибудь другого лекарства, улучшающего настроение.

Они прожили в Редлайоне целый месяц, на дворе стоял про­мозглый декабрь, и ей было так скверно, как никогда в жизни. Каждое утро все более хмурый Мэтт уходил в Центр творчества со своим «ноутбуком» и возвращался только в шесть вечера. Хоуп не имела представления о том, как продвигается его роман. Когда она спрашивала об этом, Мэтт только мотал головой и говорил, что «творческая работа не терпит спешки». Поэтому Хоуп перес­тала задавать вопросы и ломала себе голову над тем, как миссис Шекспир мирилась с подобным поведением мужа.

После отъезда Мэтта время останавливалось. Заполнить его было нечем, кроме склеивания из кусочков разноцветной бумаги бесконечных елочных гирлянд, последнего увлечения Тоби и Мил­ли. Этими гирляндами уже можно было обвить четыре коттеджа. Единственным развлечением были прогулки в Редлайон, прохо­дившие под неизменным дождем. Хоуп обожала детей, и ей нра­вилось проводить с ними время, но трудность заключалась в том, что количество не переходило в качество. Если не считать уик­эндов, когда Мэтт целыми днями слонялся по дому, Хоуп была единственным человеком, который приглядывал за детьми. Это означало, что она ни на минуту не оставалась одна, а хуже всего было то, что дети тоже скучали. Они нуждались в общении со сверстниками, но, увы, молодых семей поблизости не было.

Хоуп с тоской вспоминала «Ваши маленькие сокровища» и да­же ненавистную Марту. Она пошла бы на все, чтобы отдать детей в ясли, но места в «Ханнибанникинс», находившихся на другом конце деревни, могли появиться не раньше января, а других дет­ских учреждений в округе не было. Не раньше января… А потом перед Хоуп неминуемо встал бы вопрос, что делать, пока дети будут в яслях. Банка в Редлайоне не было, а каждый день ездить в Килларни ей не хотелось. Впрочем, кто сказал, что там для нее найдется место? А она знала лишь банковское дело и ничего дру­гого не умела.

Ладно. Пройдет еще одиннадцать месяцев – и они уедут отсю­да. Целых одиннадцать месяцев…

Хоуп тяжело вздохнула. Был понедельник; впереди маячила еще одна совершенно пустая неделя. Если бы Хоуп не имела воз­можности каждый день общаться с Сэм по электронной почте, а с Мэри-Кейт лично, она бы сошла с ума. Весь круг ее здешних знакомств ограничивался одной Мэри-Кейт. Финула продолжа­ла приглашать их к себе, но когда однажды они с Мэттом приеха­ли на обед, хозяйка так опекала Хоуп, что она зареклась туда ез­дить. После этого Мэтт начал ездить к Хедли-Райанам один, и часто Хоуп проводила вечера наедине с детьми.