Воспринимается ли Rammstein за границей – например, в России или в США, где они пользуются большим успехом, – отлично от Германии?

Несколько лет назад, путешествуя по Мексике, я познакомился с одним молодым человеком, который был несказанно рад встретить, наконец, настоящего немца. В качестве доказательства своего интереса к немецкой культуре он продемонстрировал некоторые пластинки с записями Баха и Бетховена. Так или иначе гордостью его коллекции была выпущенная в Южной Америке пластинка с речами Адольфа Гитлера, которую он сразу же включил на полной громкости. Причём предметом его восхищения было одно лишь звучание речи, поскольку он совершенно не владел немецким. Также и в Америке и России я встречал похожее жутковатое восхищение эстетикой звучания немецкого языка. Остаётся лишь предполагать, что именно немецкий язык в исполнении Rammstein привлекает их слушателей, которые в лучшем случае понимают лишь ключевые или провокационные слова в их текстах.

Это, кстати, точное отражение того, как в Германии воспринимается во многих случаях рок– и поп-музыка. У нас люди тоже редко стараются понимать тексты песен. В любом случае, насколько «немецкой» предстаёт Rammstein в глазах их поклонников – ввиду, к примеру, обозначенных музыкальных тенденций в Германии в области ЕВМ и того же техно – находится за пределами моей осведомлённости.

Rammstein нередко называли своё творчество «провокацией ради провокации». Такое притязание – это продолжение поп-культуры или же они распахнули двери провокации, которые лучше бы оставались закрытыми?

Как я уже говорил, провокации считаются оригинальными особенно в тех случаях, когда они порождают настоящий шок. Всё остальное сегодня будет сразу же расцениваться как коммерческие уловки. Поэтому такое определение, пожалуй, слишком поверхностно: провокация ради провокации – это детская, в лучшем случае подростковая, забава. В принципе во второй части вопроса мы опять вернулись к теме пресловутой опасности. Я дам лишь общий ответ на этот вопрос. История поп-культуры демонстрирует, что «двери провокации» и без Rammstein никогда не остаются закрытыми. Пользоваться псевдооправданиями в духе «Если бы мы этого не сделали, это сделал бы кто-то другой» группе лучше не стоит. Я воспринимаю это как мировые рекорды в спорте – они приближаются к нетипично высоким результатам, которые невозможно или по крайней мере очень трудно превзойти. Так что я всерьёз задаюсь вопросом, куда мы направляемся в культурном плане с провокациями ради провокаций. Переформулирую эту мысль в более резкой форме: какое культурное развитие нас ожидает, если на музыкальных каналах в будущем будут транслироваться снафф-видео и изнасилования детей? В любом случае моё замечание не является ни описанием деятельности Rammstein, ни тем более предложением для них!

Herzeleid медленно, но верно покорял чарты, а Rammstein собирали всё больше зрителей на своих концертах, завоевавших репутацию одних из лучших немецких шоу. Первые поклонники у группы появились на их родине – в восточных землях Германии, и из метал-сообщества. Но с растущей популярностью группы они перешли и эти границы: секстет завоёвывал все больше поклонников из кругов приверженцев музыкального мейнстрима.

Чтобы достичь этого, группе потребовалось два года. На тот момент поклонники уже хорошо знали песни с их дебютного альбома и ожидали нечто новое от следующей пластинки. Группа не хотела разочаровывать фанатов и тем более терять только что обретённую популярность. Кроме того, творческая энергия шести музыкантов не испарилась после выхода первого альбома. Напротив, она била ключом, воплощаясь в новых музыкальных идеях.

Так что осенью 1996 г. Тилль, Флаке, Рихард, Олли, Кристоф и Пауль вновь отправились в студию на запись второго альбома. Как и в случае с записью Herzeleid, во время производства второго альбома у каждого участника группы было равное право голоса в отношении создания песен. Они придерживались этого принципа и в дальнейшем.

В интервью для ноябрьского выпуска за 1998 г. американского музыкального журнала NYRock Рихард Круспе сказал: «В нашей группе шесть музыкантов, и никто из нас не является ни лидером, ни культовой фигурой. Конечно, поскольку Тилль вокалист, он получает больше внимания, но это нормально. Вокалист любой группы находится в центре внимания». Пару месяцев спустя гитарист в разговоре с Break Out (выпуск 03/99) в очередной раз подчеркнул эту политику группы: «Мы демократический коллектив, поэтому мы принимаем решения в шесть раз дольше обычного. В конечном счёте наше творчество такое, какое оно есть, именно благодаря тому, что у каждого – своё мнение».

На таком условии равноправия рождаются песни, объяснил второй гитарист Пауль Ландерс 23 июня 2004 г. сайту fritz.com — молодёжному онлайн-журналу газеты Salzburger Nachrichten: «Мы с самого начала всё делали вместе. Процесс создания песен у нас не так-то просто разделить по кусочкам. Мы все вроде шестерых маленьких композиторов. За это время уже каждый из нас приходил с основной идеей, из которых потом получались песни Rammstein. Ориентироваться только на себя не получится. У каждого – свои таланты. Тилль, например, ответственен за написание текстов. На сведении должны опять же присутствовать все. Так что каждый из нас важен, для того чтобы песня получилась качественной. У семи нянек дитя без глазу – у нас так всегда. (Смеется.) У кого-то из нас появляется хорошая идея, потом каждый над ней повозится, затем песня испорчена, и только потом мы её когда-нибудь запишем».

При этом каждый может участвовать во всех процессах вокруг создания песен. И пусть Тилль в основном пишет тексты, остальные члены группы тоже могут внести свой вклад. Так, например, текст песни Engel был написан Рихардом Круспе. В остальном у каждого музыканта, конечно, своя сфера специализации, которая определяется их инструментами и конкретной задачей при исполнении той или иной песни. К примеру, авторство большинства мелодий принадлежит Флаке, поскольку, во-первых, они в итоге играются на его синтезаторе, и, во-вторых, у него в принципе очень много композиционных идей.

Но это справедливо и для других членов группы. Они привносят свои идеи во время создания песен, чаще всего во время репетиций. Тилль зачастую на них отсутствует, потому что ждёт, пока будет готова музыкальная часть. Рихард рассказал об этом в интервью музыкальному онлайн-порталу apple.com в декабре 2005 г.: «Зачастую каждая новая идея сперва безжалостно отвергается. В такие моменты нужно уметь не принимать это близко к сердцу, когда на твоих глазах губят твоё детище (…) Тилль пишет тексты на уже готовую музыку – его стихотворения висят на стене в репетиционном помещении, и мы все вместе шаг за шагом создаём песни – то есть поначалу нет ни куплетов, ни припева».

Они работают над музыкой и текстами до тех пор, пока они не начнут гармонично сочетаться. Если шестеро не могут договориться по поводу какой-либо песни, от неё просто отказываются. Оставшийся материал группа отрабатывает на репетициях. И когда все остаются довольны результатом, группа отправляется с практически готовыми песнями в студию звукозаписи, чтобы начать производство нового альбома.