Как, впрочем, и Гзург Хротгатсон. В начале года его карьера воина подошла к концу. Как он сам признавался, остаться он не мог, потому что во время последнего превращения ему чудом удалось вернуться назад, а верист, оказавшийся в ловушке своей боевой формы, умирает через день.

Главная загвоздка состояла в исцелении. Сражения, даже между равными силами веристов, редко продолжались дольше нескольких минут. Преследование могло занять целый день, но тело справлялось с такой нагрузкой, если это происходило не слишком часто. Однако рано или поздно удача от тебя отворачивалась, и ты получал ранение. Раны веристов быстрее заживали в боевой форме — они даже могли исцелиться от раны, которая убила бы их в человеческом обличье — но для этого требовалось приложить такое усилие, что тело забывало путь назад. Следующее превращение Гзурга могло стать последним.

Поэтому Стралг отослал старого Героя домой, в Вигелию, приказав сделать все, что в его силах, чтобы ускорить набор новых воинов. Пригласив Темнокожего Мальчика на испытание кандидатов в Нардалборге, Терек в конце концов позволил ему попытать удачу. Болваны из Охоты Нардалборга, готовые на него поставить, не понимали того, что Гзург после стольких лет сражений, кровопролития и предательств скорее займется вышиванием, чем допустит в культ Веру еще одного презренного флоренгианина. Терек предвкушал, как он выиграет сегодня целое состояние. Ублюдок Орлад явно этого не понимал, он спокойно сидел среди кандидатов, а в его глазах горел огонь предательства, который он даже не пытался скрыть. О, Малыш Отступник, тебя ждет разочарование! Ты еще не знаешь, что командир войска тебя раскусил.

— Ты их щи-итал, братишка? — проревел Гзург, наклонившись к Тереку и обдав его кислыми пивными парами. — Школьких людей ты отправил к Темной, когда сражался с врагами? Я хочу сказать, лично?

— Нет, а ты считал?

— Пока у меня не закончились пальцы.

Командир войска пьяно расхохотался над этим глупым заявлением.

— А девок, с которыми трахался, щи-итал?

— Нет, а ты?

— Да.

Икнув, Гзург щелкнул зубами.

— Шлушай, я вше пытаюсь вшпомнить… как жвали того герцога около Белого озера… ну, того, что пытался ш нами шпорить и думал, будто у него хватит воинов ш нами поквитаться? Помнишь?

— Не помню.

Хорошо еще, если этот старый пьяница помнит хотя бы имена сегодняшних кандидатов.

— Кажется, это было до того, как мы ра…жгромили Джат-Ногул.

— Нет, через год после.

— Я все равно не помню.

— А я никогда не забуду. Его окружила дюжина мер…жавцев с мечами, а ты изменил форму, в один миг промчался мимо них, перере…жал ему глотку, и ш-шнова вернулся и стал, как был, он еще даже на землю не уш-шпел упасть.

Пьяный старик громко расхохотался и сделал большой глоток через соломинку.

— Готов речь ска…жать?

— Конечно. А потомпо-настоящему напьемся, договорились?

Терек встал и вытянулся во весь рост. Веристы, как правило, крупны с юности и постепенно становятся мощнее и больше. Он же в молодые годы был тощим и высоким, а теперь стал в два раза выше любого непосвященного — когда выпрямлялся, чего он предпочитал не делать. Терек положил когти на стол и наклонился вперед, оглядывая собравшихся. Парни за спиной называли его «Стервятник», так ему доложили прорицательницы. Ему это пришлось по душе, хотя он считал, что «Орел» звучало бы уважительнее.

Собравшиеся принялись толкать друг друга в бок локтями, и вскоре в зале воцарилась тишина.

— Пятнадцать лет назад Нардалборг был торговым перевалочным пунктом, здесь стояли палатки и жалкие хижины, — пропищал Терек. У него не осталось зубов, поэтому и голос стал похож на свист, но это его не волновало. Пусть мучаются те, кто слушает. — Именно здесь наш могущественный лорд крови, мой брат…

Он сделал паузу для обязательных приветственных криков.

Здесь, в Нардалборге, Терек распрощался со Стралгом, сказав про себя: «Слава богам, что мы от тебя избавились», — и начал вести приятную жизнь сатрапа: богатство, женщины и власть. В горах водилось много дичи, а каждое лето тут и там возникали небольшие мятежи, которые он с удовольствием подавлял, часто вместе со своими братьями и мужем Салтайи, Эйдом. Герои дружно удивлялись тому, как прекрасно ладила эта четверка. Заставив Свидетельниц Мэйн встать на свою сторону, они получили ни с чем не сравнимое преимущество, а лучше хорошего сражения может быть только сражение, которое нельзя проиграть. Теперь в городе стало заметно спокойнее. Флоренгианская война забрала львиную долю воинов, и собрать приличное войско было трудно.

В добрые старые времена Терек считал Нардалборг помойной ямой и предпочитал ему Трайфорс с его богатой ночной жизнью. Теперь же ни одна женщина в городе даже в самом страшном кошмаре не посмотрела бы в его сторону — включая нимф. И он стал отдавать предпочтение мужскому миру Нардалборга, где его не дразнили недостижимые соблазны.

Он улыбнулся, когда тишину взорвали громкие вопли.

— Именно здесь Стралг собрал огромную орду и повел ее на завоевательную войну. — «Которая так и не закончилась», — подумал Терек про себя и повернулся к соседу. — Один из тех, кто тогда ушел с ним…

Во время нового взрыва воплей четырнадцать кандидатов вскочили на ноги, приветствуя Гзурга. Много дней подряд Крокодил избивал их, доводил до изнеможения, мучил и пытал, и теперь они его приветствуют? Странные создания — эти мужчины. Может, они просто кичатся своей храбростью и выносливостью? Терек сел, глотнул пива и стал ждать, когда его ставки начнут приносить прибыль.

Голос Гзурга прозвучал ясно и жестко, казалось, он протрезвел. Пусть и временно. Командир произнес несколько полагающихся фраз и перешел к тому, чего все ждали с таким нетерпением. Через пару мгновений медь, серебро и даже женщины начнут переходить из рук в руки. Он помолчал немного и стал вглядываться в полумрак.

— Кандидаты на месте?

— Вон там. — Терек указал в конец зала.

— Хорошо. Во-первых, хочу поздравить сатрапа Терека и командира охоты Хета. Я уже дал положительную оценку половине кандидатов. Сегодня из шестнадцати юношей, принявших участие в испытании, я с гордостью называю десятерых, успешно прошедших испытания.

Он ухмыльнулся, снова оскалив жуткие зубы, дожидаясь, когда умолкнут радостные крики.

— Первым стал — и, должен сказать, выбор был очевиден — кандидат, проявивший отвагу, твердость, преданность и честную ярость жажды крови, какую нечасто встретишь среди веристов…

Терек наблюдал за Снерфриком, самодовольно озиравшимся по сторонам, пока звучала похвала Гзурга.

— По всем параметрам значительно опередил своего ближайшего соперника… кандидат Орлад.

Собравшиеся замерли. На мгновение утих даже ветер, а рабы застыли на своих местах, пытаясь понять, что случилось. Где-то вдалеке протрубил мамонт. Когда флоренгианский заложник вышел вперед с сияющими от ликования глазами, на него смотрели пятьсот изумленных глаз. Да, он прошел испытания, но неужели первым? Гзург, наверное, сошел с ума. Пропил последние мозги. Или его слишком часто били по голове? Поставить грязного флоренгианского червяка впереди пятнадцати честных вигелианцев!