Земля вновь обрела прежние ось и вращение.

Морлок сгорбился, зарываясь лицом в шерсть на груди. Очков он не снимал, но теперь их было мало, чтобы защитить его глаза от солнца. Он бы, наверное, охотно уполз внутрь механизма, только чтобы избавиться от безжалостно палящих лучей светила. Шерсть на нем сверкала — и сам он в солнечном свете смотрелся совсем по-новому.

Он был смешон и жалок одновременно. Вспомнив, однако, какой он устроил мне сюрприз при запуске капсулы, не предупредив, что она провалится сквозь Сферу прямиком в космос, я подумал: «Вот оно, воздаяние!» «Теперь отведай сам!»

— Нево, это всего лишь солнечный свет! — Теперь я общался с ним точно с дикарем.

Нево поднял голову — осторожно и неуверенно. На Солнце его синие очки окрасились в непроницаемо-черный цвет, растительность на лице слиплась — то ли от слез, то ли от пота. Сквозь нее просвечивала палево-бледная кожа.

— Глаза тут не при чем, — почти простонал он. — Свет жалит меня, даже сейчас. Но что будет дальше, когда Солнце откроется целиком?

— Солнечный ожог! — объявил я. — Вот что будет. После стольких поколений, живших в темноте, морлоки стали уязвимы для света. И даже слабое английское Солнце было для них экваториальным. Я снял сюртук и протянул ему.

— Вот, — сказал я, — это вам вместо зонтика.

Нево спрятался под прочную непроницаемую ткань, запахнув лацканы сюртука.

— Кроме того, — продолжал я. — Машину я остановлю непременно ночью, так что у нас будет время подыскать убежище. Да и в любом случае нам следует появиться с наступлением темноты. Представляю, какой произведет фурор, если я появлюсь посреди толпы на Ричмонд Хилл, с монстром из будущего!

Вездесущая зелень постепенно исчезала с холма, и мы вернулись в смену времен года. Потом вступили в век Великих Строений, который я уже описывал прежде. Нево. Спрятав голову под сюртук, выглядывал остолбенело на мосты и пилоны, легкой туманной тенью скользившие над ландшафтом, появляясь и исчезая, как дым. Я же, как истинный сын своего века, с радостью предвкушал встречу с прошлым — то есть, со своим настоящим.

Внезапно Нево зашипел — как-то почти по-кошачьи — и вжался в корпус машины. С широко распахнутыми глазами он смотрел, как прикованный, куда-то вперед.

Обернувшись, я понял, что тот самый феноменальный оптический эффект, который я наблюдал во время путешествия в 657 208 год, проявился снова. Звезды словно прорываясь сквозь пространство. Истончившуюся материю, обрушились на меня… И в нескольких футах от машины я увидел его. Наблюдателя. Моего спутника в путешествии по времени. Глаза его были прикованы ко мне, и я невольно схватился за поручень, чтобы не упасть с машины. И вновь меня поразило сходство с тем существом, прыгающим на пляже тридцать миллионов лет вперед.

Странная вещь, но мои очки — столь незаменимые во мраке мира морлоков, ничуть не помогли разглядеть это существо в деталях: в очках оно было точно таким, как если я смотрел на него невооруженными глазами.

Тут меня отвлекло приглушенное бормотание. Это был Нево — он совсем расклеился.

— Не бойся, — попробовал я вернуть ему уверенность. Я же рассказывал о встрече с этим существом. Странная, но, судя по всему, совершенно безвредная сущность.

Сквозь рыдания, сотрясавшие тело, Нево произнес:

— Вы… вы не понимаете. То, что мы видим — это невозможно. Ваш Наблюдатель пересекает коридоры Истории… Это непостижимо!

И тут же звездное свечение померкло, и мой Наблюдатель ушел в небытие, а машина продолжила свой путь в прошлое.

— Вы должны понять, Нево: я вовсе не собираюсь возвращаться в будущее. Это мое последнее путешествие. Больше я в эти игры не играю. Должен был заранее предупредить вас, но, честно говоря, не предполагал, что вы на свой страх и риск увяжетесь за мной.

— Я знаю, — ответил он, обвивая своими гибкими длинными пальцами поручни.

— Что вы знаете?

— Что я не вернусь. И потом, судя по проверенной вами теории, в мое будущее уже вернуться невозможно — потому что оно необратимо изменится под влиянием прошлого, в которое мы прилетим. Моя История, мой дом — теперь безвозвратно потеряны. Для меня и для вас. Я стал беглецом… Так же, как вы.

От его слов меня вдруг окатило ледяным потом. А что, если он прав? Может, я снова исказил картину — не только будущего, но и в этот раз — уже и прошлого?

— Но зачем же вы тогда так безрассудно бросились за мной?!

Я мучительно соображал — доставка такого гостя в прошлое может исказить картину мира еще больше — и притом совершенно непредсказуемо.

— Возможно, я был не прав, — пробубнил он из-под сюртука. — Но кто бы мог удержаться? Использовать такой шанс — собрать такую информацию…

— А-а, вот оно, в чем дело. Конечно, для вашей расы это — самое главное.

— Да. Информация.

Он замолчал. Чем-то он был похож на меня — с той же неуемной любознательностью, готовый очертя голову броситься в погоню за знанием при первой открывшейся возможности. Короче говоря, такой же экспериментатор. Но наши эксперименты мы ставили исключительно на себе. И никому не причиняли вреда. Никому. Кроме исчезнувших миров. Но если они исчезают — то ведь только для нас? Этот парадокс мне еще предстояло исследовать.

Стрелки хронометров продолжали раскручиваться в обратном направлении, и я увидел, что мы приближаемся к моему веку. Мир становился все более знакомым, обретая привычные формы, Темза встала в свое прежнее русло, и над ней возникали старые мосты.

Я стал оттягивать рычаги, управляя торможением. Вот Солнце стало различимо в небе уже не дугой, а светящейся точкой, мелькающей по небосклону, темным заморгали ночи. На двух циферблатах стрелки уже остановились. Осталось пройти еще несколько лет.

И вот Ричмонд-Хилл замер предо мной, узнаваемый, достаточно похожий на то, каким я его оставил. За деревьями я различал долины Питершама и Туикнема, хотя скорость была еще достаточно велика — так что присутствия людей не ощущалось, так же как и животных, и прочих насельников Ричмонд Хилла.

Итак, я почти что дома!

Счетчик тысяч дней встал на нуле. Я продолжал отжимать рычаги, видя, как стрелки начинают заваливаться в обратную сторону.

Я стал замечать пятна пикников, мелькающие передо мной на лужайке. Наконец счетчик отсчитал шесть тысяч пятьсот шестьдесят дней до моего отправления — и я остановился.

Машина Времени стояла посреди туманной безлунной ночи. Если мои расчеты не были ошибочны, то я очутился в 1873 году. В очки морлока я видел темный склон холма, речные берега и росу, сверкающую на траве. И ни одного свидетеля моего появления. Морлоки оттащили машину на полмили, на открытый участок холма. Поэтому я очутился не в доме. Но все равно меня никто не заметил.