На обустройство дома требовалось очень много времени, и, желая отвлечься от нетерпеливого ожидания, Хелена решила заказать еще один свой портрет. Выбран был художник Павел Челищев[72]. Сейчас он знаменит, но тогда это был эксперимент, потому что известность пришла к нему лишь спустя лет двенадцать. Челищев учился в Киеве, а потом уехал в Берлин, где прославился своими театральными декорациями и эскизами костюмов для спектаклей. Он приехал в Париж в 1923 году и сразу заинтересовался работами кубистов и абстракционизмом. Чтобы придать необычный оттенок своим краскам, он использовал смесь песка и кофе. В 1930 году Челищев создает своих знаменитых метаморфических клоунов, используя комбинацию гипса и ткани. Образ Хелены Рубинштейн, созданный им в 1934 году, очень хорошо отражает его стиль. Мы видим ее лицо и шею, густо покрытые синими, зелеными и серыми блестками, напоминавшими цехины[73].

Для строительства здания на набережной Бетюн потребовалось три года и… очень много денег. Значительную часть средств, полученных от сделки с братьями Леман, поглотило сооружение и обустройство этого особняка. Наконец, в 1934 году она смогла переехать. Но радость Хелены омрачало то, что она поселилась там одна.

Патрик О’Хиггинс, впервые попав туда, был поражен необыкновенной оригинальностью и роскошью этого жилища. «Остров Сен-Луи, – любила она повторять ему, – очень изысканный уголок. На набережной Бетюн живут особенные люди».

В сумерках большой особняк показался ему средоточием печали – там было сыро и одиноко. Очень маленький лифт поднял его на верхний этаж, который занимала Мадам. Заблуждение рассеялось – Патрик восхищенно ахнул, входя в главный холл, где почти все пространство занимало совершенно безумное творение Лалика[74], сверкающие стеклом и хромом. «У меня создалось впечатление, – рассказывал он, – что меня перенесли в декорации фильма “Гранд-отель”. Холл был средоточием стиля, который царил в Голливуде в тридцатые годы. Если бы в дверях мне встретились Грета Гарбо или Джоан Кроуфорд, я бы не удивился».

Луи Сю использовал многие технические новинки при строительстве этого здания, например систему отопления, идущую по потолку, или автоматически открывающиеся двери подземного гаража. Все технические устройства архитектор убрал в подвал, назвав его «заводом». За идею спрятать все технические новшества, чтобы вид дома не нарушал окружающего городского пейзажа, Луи Сю получил в 1937 году премию за лучший архитектурный проект.

Конечно же, Хелена выслушала множество критических замечаний по поводу нового дома. Зависть никому не давала покоя, и журналисты не щадили ее. Например, в журнале Vendumiaire от 3 февраля 1937 года писали: «Всегда полная усердия и сгорающая от любви к человечеству, добросердечная Хелена изготавливает пасты, помады, кремы, пудру, лосьоны и духи, чтобы превратить самых невзрачных созданий природы в Диан, Венер или даже в Сесилей Сорель. Это выдающееся человеколюбие принесло мадам Рубинштейн “скромное вознаграждение” в размере нескольких сот миллионов и позволило утолить жажду прекрасного, разрушив чудесный особняк XVII века на острове Сен – Луи, который был добродушно вычеркнут из списка ценных памятников нашими деятелями искусства. На его месте она возвела своего рода небоскреб (напомним, что архитектор должен был сделать так, чтобы крыша находилась вровень с крышами двух других зданий. – Прим. авт.), оснащенный всеми современными достижениями: мусоропроводами, холодильниками, фонтанами с подсветкой, подвесными садами, электрическими обогревателями и ватерклозетами. Этот небоскреб мадам Рубинштейн увенчала очаровательным скромным прибежищем в пятьдесят комнат, которые господин Сю, декоратор проекта, украсил золотыми умывальниками, платиновыми ванными и многочисленными картинами Пикассо разных периодов и размеров…»

В доме постоянно проживало много слуг. Шофер и его жена, обосновавшиеся в малом крыле, заодно были сторожами. Мадам наняла двух домработниц, Эжени и Маргерит, когда переехала в новый дом. Эжени была экономкой, но Хелена ей не доверяла и хранила у себя ключи от шкафа, где хранились ящики с продуктами: фуа-гра, спаржа, шампиньоны и копченые окорока. Эта своеобразная подсобка находилась в маленьком кабинете, стены которой были увешаны портретами Мадам разных лет. Маргерит отвечала за порядок в доме, что было, по ее словам, очень непростой работой: «Представляете себе, сколько времени уходило только на то, чтобы пыль стереть! Для начала – шестьсот двадцать два негра… Шестьдесят две картины, сорок шесть рисунков, девяносто четыре опаловые вазы, восемнадцать столовых сервизов, не считая мебели – и времен Людовика XVI, и в стиле буль, и бидермейер[75], а еще лаковые миниатюры в комнате Мадам»[76].

Когда Мадам бывала в Париже, она часто бывала в La Tourd d’Argent. Этот ресторан она особенно отличала: из окон открывался прекрасный вид на Сену, но главное… на ее собственные апартаменты.

Кроме парижского дома-музея Мадам приобрела старую мельницу Брей в Комб-ля-Вилль. Она превратила ее в изысканную загородную резиденцию, где очень любила отдыхать, когда бывала во Франции[77]. Еще она купила дом на Лазурном Берегу, в Грассе, который все называли «Белый дом». Его убранством тоже занимался Луи Сю.

Все эти приобретения, обустройство нового жилья и переезды занимали и отвлекали Хелену, которая после разрыва с Эдвардом отклоняла все приглашения и никуда не выезжала. Но однажды вечером во время одной из деловых поездок в Париж она вдруг приняла приглашение графини де Полиньяк. После обеда сели играть в бридж. Хелена играла в паре с очаровательным грузинским князем Арчилом Гуриели-Чкония. Это был очень красивый высокий мужчина с темными густыми кудрями. К тому же прекрасный игрок в бридж! Его веселый нрав и чувство юмора покорили Хелену. После очень короткого ухаживания князь заявил с присущей ему прямолинейностью: «Хелена! Мы с вами уже не дети, и очевидно, что я вам нужен!»

Как устоять против такого мужчины?