– Вот молодец! – Света до слез растрогалась от столь горячей поддержки дяди Доци, обычно относящегося ко всему исключительно с позиций «а на кой ляд оно мне надо?» – И примчался, и не боится говорить, что думает.

– Судя по всему, немного побаивается, – замялся Морской. – Смотрел на меня с таким недоверием, что Ткаченко практически выставил меня за дверь. Отправил к Мессингу выяснять, как тот сумел раньше всех сообщить тебе об аресте Николая, и что вообще он про это хм… происшествие… знает. Формально все чисто – нужно торопиться, ибо у Мессинга сегодня поезд, и, конечно, лучше уж по душам со знаменитым артистом поговорит знакомый корреспондент, чем посторонний следователь. Но у меня осталось ощущение, что Игнату Павловичу просто нужно было меня куда-нибудь услать, чтобы Доця не тушевался.

– Ничего! – подбодрила Света, довольная, что дело явно продвигается. – Из дяди Доци мы потом легко вытянем, о чем он там с Ткаченко говорил. Он – не Игнат Павлович, конечно, а дядя Доця, – когда мы еще с ним в одном доме жили, столько раз пьяный на дежурство уходил, что наверняка по сей день благодарен нам с Колей за молчание. Что? – поймав осуждающий взгляд Морского, Света насупилась. – Да! – упрямо повторила она. – Если надо, я нашего Доцю припугну. На войне как на войне!

– Какая война, гражданка Света? – всполошился Морской. – У нас исключительно мирные цели – доказать Колину невиновность, добиться освобождения, успокоиться и выспаться наконец. Тебе, я думаю, Доця и так все расскажет, без применения с твоей стороны всяких гнусностей. Они с Колей, насколько я понимаю, были далеко не в худших отношениях.

– Согласна, – на самом деле Свете действительно было бы тяжело угрожать кому-то, поэтому вариант, что все всё сами расскажут, ей нравился больше. – А с товарищем Мессингом как? Тоже спросим напрямую, или нужно придумать, как подобраться к теме?

– «Спросим»? – удивленно вскинул брови Морской, выделив голосом последний слог.

– Уж точно не «спросите»! – снова полезла на рожон Света, – Во-первых, поговорить с Мессингом – была моя идея. Вспомните! Во-вторых, для разрядки обстановки и придания светскости беседе вам в компании не помешает милая девушка. Кто-то вроде меня… – Света и сама поразилась, откуда в ней вдруг нашлось столько наглости.

– При всем уважении, Светочка! – Морской умоляюще сложил руки на груди. – Милыми девушками товарища Мессинга не удивишь. И я уже позаботился о подходящей компании. Я звонил Вольфу, просил разрешения прийти проводить его на поезд. Он, конечно, отнекивался, считая мой звонок данью вежливости, но я настоял, объяснив, что мой добрый знакомый – поэт, драматург, философ и мистик Александр Поволоцкий – очень хотел бы перекинуться со знаменитым Вольфом Мессингом парой мыслей в приватной обстановке. Отнекиваться мэтр не прекратил, но разрешение на визит дал.

– Значит, пойдете и со мной, и с Поволоцким! – не сдавалась Света.

– Прекрасно! – не слишком радостно отреагировал Морской. – Тогда задача первая – найти Сашу и уговорить его пойти с нами.

Дальнейшие «но если он откажется?» и «где же мы его отыщем?» Света бормотала уже на ходу. Морской явно знал, что делает. Не доходя до начала Пушкинской, он свернул налево и потащил Свету к центральному входу гостиницы.

– Бывший «Метрополь»! – сказал он почему-то с гордостью, кивая наверх, где, как Света прекрасно знала, был натянут гигантский транспарант с надписью: «Гостиница Красная». – Жаль, что убрали милые тканевые навесы над балконами, с ними здание выглядело наряднее, – опять заговорил о своем Морской. – Хотя, согласен, внушительности тогда не хватало. В 19 году тут, кстати, заседало Временное рабоче-крестьянское правительство Украины. Артем, вот, ровно за этими окнами на втором этаже и работал. Любопытно, знает ли Вольф Григорьевич, в каком достойном месте его поселили? Я во время экскурсии про гостиницу ему рассказать не успел…

– Погодите! – рассердилась Света. – Мы уже пришли к товарищу Мессингу? Но вы же только что утверждали, что без Поволоцкого нас там не ждут.

– Кто сказал, что мы будем без Поволоцкого? – издевательски поинтересовался Морской. – В этой гостинице, Светочка, прекрасная ресторация. Нигде в городе не подают таких вкусных и свежих пирожных к чаю.

Света собралась было напомнить, что пирожных нынче вообще нигде не подают – не те времена, да и людям все эти излишества сейчас ни к чему, – но Морской, галантно раскланявшись с кем-то в вестибюле гостиницы, уже завел ее в просторный ресторанный зал с портретами вождей на стенах, лепниной по углам и расписным потолком. Многие столики были заняты. На белоснежных накрахмаленных скатертях остальных тоже уже были разложены приборы. Кое-где стояли таблички о том, что места зарезервированы. На трехъярусной стойке у остекленной до пола стены действительно красовались пирожные с аппетитными кремовыми верхушками. Рядом, развернутая немного к посетителям, но больше все же к уличным прохожим, стояла табличка «Объект находится под наблюдением милиции!».

– Это лакомство можно приобрести, только заказав чай, – продолжил Морской, усаживая Свету неподалеку от входа. – Дают по два пирожных на нос, между прочим.

– И что с того? – Света уже совершенно ничего не понимала.

– А у Поволоцких, как я слышал, сегодня вечером будут гости! Неужели не понимаешь? – Морской наконец снизошел до объяснений. – Всякий порядочный человек перед приемом гостей пьет тут чай, а пирожные забирает с собой! Нам как всегда, пожалуйста! – последнюю фразу он проговорил официантке, глядящей на Свету отчего-то с неприкрытым упреком.

– Но почему вы уверены, что Александр Иванович придет сюда именно сейчас? – Света деловито озиралась, но никого, похожего на Поволоцкого, не видела.

– Потому что утром он наверняка мотался по редакциям или обсуждал в Театре кукол эту свою новую пьесу. «Концерт-варьете», кажется. Такая, знаешь, остроумная пародия на все наши нынешние концертные программы. Ее вроде взяли, но медлят с постановкой, потому что репетируют что-то другое…

– Не отвлекайтесь! – взмолилась Света.

– Так вот я же и говорю, – Морской удивительно быстро спустился с небес на землю. – По утрам Саша, как правило, занят. А сейчас самое время ему пить чай. Я не уверен, конечно, но очень надеюсь…

Света уже была готова расплакаться от обуявшей Морского бестолковости, как вдруг в дверях показалась Галина Поволоцкая. Она держала за руку круглолицего улыбчивого малыша, весело вертящего непослушными золотистыми кудрями, и с нежностью наблюдала, как в вестибюль гостиницы стремительной и какой-то совершенно нескоординированной походкой влетает Александр Поволоцкий.

– А Боренька все равно примчался раньше и уже даже занял нам лучшее место! – сказала Галина мужу, кивая на столик у окна. Там, с серьезным видом глядя за окно, восседал белокурый мальчуган лет шести. О том, что он только что прибежал, свидетельствовали лишь розовые щеки. Малыш явно делал вид, что бег наперегонки с родителями дался ему очень легко, что пришел сюда он уже давно и, скучая, обозревает окрестности.