Фил Годвин открыл запасной выход своим ключом. Музей уже час как погрузился в тишину. Погасли последние огни, осмотрев опустевшие залы, один за другим отправились по домам служители. На фиакрах и в ландо укатили засидевшиеся в ресторане последние посетители. Ночные сторожа уже сделали первый обход. Во всем огромном здании, по площади сравнимом с императорским дворцом, не осталось ни единого человека. Сторожа — все шестеро — сидели сейчас в каморке под главной лестницей. Еще дважды они выйдут оттуда — ровно в три часа ночи и через час после рассвета. Во второй раз — чтобы отпереть двери для служителей.

Когда Фил подходил к задней двери, миновав погруженный во тьму парк, где-то вдалеке на часах ратуши пробило полночь. Отлично. У него есть целых два часа, чтобы сделать то, зачем он пришел, и убраться восвояси.

Зал истории древней Кайтарры был погружен во мрак. Тяжелые темные шторы там и так опущены большую часть дня, для создания, так сказать, колорита. Это его задумка — с одной стороны — погружает в мрачную атмосферу тех веков, а с другой — в полутьме так удобно кое-что скрывать… Посетители настолько проникаются образом гробницы, где своего часа ждут зловещие мертвецы, что не слишком внимательно всматриваются в выставленные напоказ мумифицированные тела. И мало кому в голову придет, что далеко не все из них вывезены когда-то из Кайтарры. И некоторым намного меньше, чем пара тысяч лет. Кое-кому — всего пара месяцев от роду…

Идея пришла Филу Годвину давно — еще когда он заметил, что некоторые экспонаты стали портиться от времени. Самые первые из найденных мумий вообще прибыли в музей в ужасном состоянии. А ведь каждая была на вес золота! И за каждую он нес материальную ответственность. Пытаясь как-то остановить процесс разложения, Фил начал читать все по искусству мумификации. И решил однажды сам попробовать создать такую мумию. Реконструировать древние технологии, так сказать. Несколько лет ушло на подготовку, на поиск материалов, в том числе и на образцы для опытов. Конечно, можно было ограничиться крысами, кошками и собаками — кто там их считает, этих зверей? — но у этих тварей нет души. Как узнать, что эксперимент закончился удачей, если невозможно проверить главное — осталась ли в мумии душа? И как обеспечить внезапную смерть, скажем, собаке? У них же не бывает сердечных приступов! Требовались люди. Или нелюди.

Первые опыты были неудачны, но около года назад судьба свела его с молодым мастером Мареком Боуди, который работал над созданием искусственных душ для машин. Собственно, Марек сам подошел к служителю и поинтересовался, как такое могло быть, чтобы кайтаррцы не просто мумифицировали тела своих покойников, но привязывали к ним души, мешая тем уходить в иной мир. Они разговорились — и сообразили, что у них много общего.

А три с половиной месяца назад Марек Боуди погиб. Но, как ни пафосно это звучало, его дело продолжало жить.

Продолжало жить и дело Фила Годвина.

В подсобке он зажег фонарь и тихо прошел вдоль ряда выставленных мумий. Они тупо смотрели перед собой тускло блестящими глазами. У некоторых вместо зрачков были стеклянные или опаловые подделки. Но были и такие, чьи глазные яблоки уцелели, обработанные особым составом, секрет которого был известен только ему и древним кайтаррцам. Напротив одной из них он остановился. Долго смотрел на лицо, потемневшее не только от времени, но и от мумифицирующих смол, которыми кожа была пропитана на начальном этапе.

Запрокинув голову, он думал, глядя на молодое лицо. На первый взгляд ничем не отличается от остальных лиц. И тем не менее…

Легкая улыбка тронула его губы. Тем не менее это прорыв. Когда научный мир узнает о его открытии… О, это будет нечто! Сам император удостоит его чести… И ректор, четыре года назад отказавшийся даже слушать выскочку из низов, придет с извинениями и сам предложит звание мастера и все соответствующие званию награды и жизненные блага. А он воспользуется. Он не гордый! Глупо отказываться от заслуженных почестей. Вдоволь налюбовавшись на образец, он свернул в лабораторию, где готовил составы, которыми обрабатывал мумии. Некоторые из них могли ему пригодиться.

На то, чтобы отобрать нужные ингредиенты, ушло всего каких-то полчаса. Можно было не спешить, но осенние ночи — не самое приятное время для прогулок. Счастье, что он жил в двух шагах от музея, снимая небольшую квартирку в доходном доме. Когда все закончится, он переедет в жилье получше.

Вернувшись в свою одинокую квартирку, он не торопился ложиться в постель. До рассвета оставалось еще несколько часов, он успеет выспаться. А пока стоит сделать кое-какие записи. Он скинул сюртук, зажег свечу…

Тихий шорох заставил его оглянуться. Фил вздрогнул. Нет, в доходном доме публика обитала приличная, чужой сюда заглянуть просто не мог. Значит, это либо кто-то из ночного народа нелюдей, которым закон не писан и с кем иной раз даже стража предпочитает не связываться, либо… либо его посетил гость из иного мира. Такое случается крайне редко, но после того, что Фил Годвин своими глазами увидел на кладбище всего лишь пару ночей назад, он предпочитал верить абсолютно во все. Даже в то, что Первопредок сам, своими руками, творил мир и лепил себе жену, так сказать, по образу и подобию. Неужели шезрулы его все-таки отыскали?

— Кто здесь?

— Доброй ночи, милостивый государь, — прозвучал знакомый голос. — Это всего лишь я. Не узнали?

Невысокая фигура показалась на пороге одной из комнат.

— Уф… — Фил Годвин перевел дух, бросив быстрый взгляд за спину ночному визитеру — не привел ли тот шезрулов? Нет, обошлось. Человек пришел один. — Что вы тут делаете? Как вы вошли?

— Через дверь. Это было просто. Вы изволили ее не запереть.

— Кровь Первопредка и все выродки иномирья! — выругался служитель музея. Да, он забыл запереть дверь. Но кто бы мог подумать, что в таком приличном месте — и может произойти такое! Ведь привратнику дан строгий приказ — пропускать только тех, кто проживает в этом доме, и еще тех, о ком жильцы предупреждают заранее.

— Что вам угодно?

— Предупредить. Вас ищут.

Фил непроизвольно метнулся к шкафу, где хранил самое ценное, и, уже схватившись за дверцу, сообразил задать вопрос:

— А кто?

— Одна женщина.

— Вы смеетесь? Я ни разу не…

— Вы ее не знаете. Это вдова некоего Марека Боуди. Да-да, того самого!

— И зачем я ей понадобился?

— Она интересуется обстоятельствами смерти своего мужа.

— А я-то тут при чем?

— Ну как же! Вы же там были и все видели… Или не все?

— Не понимаю, куда вы клоните. — Фил начал нервничать. Вот только этого ему и не хватало. И именно сейчас! Ну за что ему такое наказание?

— А к тому, что она завтра непременно постарается вас разыскать в музее. И начнет задавать вопросы.

— Ну и что? Я не боюсь. Мне нечего скрывать.

— Ой ли? — промолвил гость таким тоном, что Фил опять занервничал.