Перед прошлым Новым годом она почувствовала, что и с Павлом произошла какая-то непонятная перемена, и сначала испугалась, что он узнал о ее неверности. Но нет, он был все так же приветлив с ее возлюбленным, так же безукоризненно вежлив по отношению к жене, вот только в глазах его горел бесовской огонь, который Светлана не могла не узнать. Она видела его и в своих собственных глазах, когда смотрела в зеркало.

Именно тогда она впервые подумала, что у Павла кто-то есть. Подумала — и выдохнула, потому что он как будто сравнял счет, сгладил неловкость от совершенного ею предательства. Тогда ей казалось, что можно так жить. Внешне — как будто ничего не изменилось. Считаться идеальной парой, встречаться с друзьями, держа спину и лицо, цивилизованно решать проблемы с детьми, вести общее хозяйство и даже вместе ездить в отпуск, ради детей, конечно. Внутренне — сгорать в яростном огне желания, который запускали по венам совсем другие люди. Томиться, плавиться, вспыхивать снопом разлетающихся искр, но так, чтобы никто не догадался, не увидел, не осудил. Боже мой, сейчас даже вспоминать неловко, какая же она была глупая!

Где-то с минувшего лета выбранная технология перестала работать. Минуты, проводимые в семье, казались часами. Сутки с любимым пролетали как мгновения. Светлану начало раздражать в муже практически все: как он спит, всхрапывая, если лежит на спине, как ест, полностью погружаясь в себя, как дергается его кадык, когда он пьет воду из высокого стакана, как он смеется. Его прикосновения действовали на нее так, словно она нечаянно ухватилась за оголенный провод. Сославшись на женское нездоровье, Светлана отказалась от близости и переехала в отдельную спальню. Муж, кажется, этого даже не заметил.

Она была готова уйти от него в любой момент, прямо в том, в чем была. Но любовник убеждал подождать. У него тоже был бизнес, довольно крупный, но далеко не такой процветающий, как у Молчанского. Для того чтобы спрятаться от проблем, долгов, а заодно и пересудов, им нужно было уехать, скрыться, навсегда оставить позади прошлое.

Детей Светлане было не жаль. Она так и не смогла забыть, что это не ее дети. Она вырастила их, кормила с ложки, сидела рядом, когда они болели, исправно ходила на родительские собрания, но полюбить так и не смогла. В той, старой жизни ей казалось, что это нормально. В новой она слишком хорошо понимала, что такое любовь, и была не согласна довольствоваться ее эрзацем.

Они были уже большие. Девочка совсем взрослая, мальчик поменьше, но вполне самодостаточный. Ему хватит и Молчанского. А она больше не может позволить себе ждать, пока сын тоже вырастет.

Светлана и ее любимый человек давно все решили. Им нужен был дом на берегу моря, небольшой уютный домик, в котором так славно коротать вечера вдвоем. Они уже присмотрели один, в Черногории, именно такой, как им было нужно. Вопрос оставался лишь в деньгах.

Конечно, мужчина ее мечты был готов продать бизнес и свой дом, купить недвижимость и небольшую машину. А жить на что? Светлана понимала, что Молчанский после развода выделит ей содержание. Все, что у них было, их семья наживала вместе, а Павел никогда не был жлобом. Но по всем расчетам получалось, что не хватает примерно ста пятидесяти тысяч долларов. И тогда Светлана все придумала.

В той, прошлой жизни она всегда была в курсе всех увлечений своего мужа, а потому знала, что покупка им фигурки воина, воюющего с драконом, вызвала немалую досаду другого коллекционера, живущего в Литве. Фактически Молчанский увел у него фигурку из-под носа, и поверженный конкурент (а самым большим удовольствием для Молчанского было именно поражение противника, а вовсе не обладание коллекционным предметом, каким бы дорогим он ни был) поклялся отомстить.

Светлане не составило труда раздобыть его адрес, написать письмо, а потом и позвонить. В цене — двухстах тысячах долларов — сошлись быстро. Это было меньше, чем стоил воин на самом деле, но больше, чем нужно Светлане, и за сладкое чувство мести литовский коллекционер был готов не скупиться и не сбивать цену.

Свой загородный дом, в котором хранилась коллекция, она знала как пять пальцев. Ей не составило труда придумать комбинацию, при которой ни она, ни ее любовник ничем не рисковали. Пробраться в дом и забрать фигурку оказалось очень просто, и вызванная взломом шумиха уже не могла ничего изменить.

Светлана долго ломала голову, когда сообщить мужу, что она полюбила другого, до кражи или после, не спала ночами, подбирая слова. Ей было стыдно, и с этим стыдом, выжигавшим ее изнутри, она не могла справиться. Как сделать так, чтобы виновным в их разладе оказался Молчанский? Это было бы честно, ведь он тоже ей изменяет. Светлана даже несколько раз видела это его увлечение — глупую грудастую куклу, и то, что он предпочел эту дурочку ей, было особенно больно и унизительно.

Отчуждение Аглаи, неудавшееся самоубийство Костика, а также убийство молодой кобылки ничего уже не меняли. За Молчанского Светлана не переживала. Он справится, как всегда справлялся со всеми трудностями. В то, что это он убил любовницу, она не верила. А раз так, значит, выпутается, восстанет из пепла, словно птица Феникс, выйдет из этой передряги еще сильнее, чем был. А ей некогда, у нее своя жизнь, и буквально завтра-послезавтра будет подписана купчая на домик на Черногорском побережье.

Ей нужно было забрать из квартиры кое-какие вещи. Она покидала дом в спешке, потому что тогда ей надлежало точно сыграть роль оскорбленной в лучших чувствах жены. Но в сейфе лежали ее драгоценности, деньги, а главное, загранпаспорт, и их нужно было забрать.

Появляться в квартире, когда там будет Молчанский, она не хотела. Именно поэтому Светлана отправилась туда, когда его гарантированно не было дома. Водитель Игорь, который всегда ей симпатизировал, сказал, что вечером шеф поедет на дачу. Он договорился со своей помощницей Верой, что заедет за ней в семь, и начиная с этого момента у Светланы было не менее трех часов, чтобы собрать вещи.

Войдя в подъезд, она начала не спеша подниматься по лестнице. В подъезде пахло уютом. Корицей и ванилью. Видимо, Мария Ивановна, соседка напротив, опять затеялась печь булочки, которые в семье Молчанских все просто обожали. Пожилая женщина жила одна. Ее сын, банкир, работал в Москве, мать проведывал нечасто, но деньгами снабжал щедро. Старушка ни в чем не нуждалась, кроме одного — общения и ощущения собственной нужности, поэтому каждый день что-нибудь пекла, одаривая потом вкусненьким соседей.

Поднявшись на один пролет, Светлана почувствовала, что к булочному аромату стал примешиваться какой-то еще запах, странный, немного тревожный. Уже вставив ключ, она вдруг осознала, что пахнет газом. Скорее всего, соседка не заметила, что огонь в духовке потух. Это опасно, надо зайти и сказать. Но никого видеть Светлане не хотелось, и она решила, что сейчас просто позвонит в службу газа и вызовет дежурную бригаду.

Она повернула ключ, толкнула дверь, зашла в квартиру и нащупала выключатель на стене. Вспыхнувший свет, вдруг превратившийся в огненный ком, летящий ей навстречу, был последним, что она видела в жизни.

Испуганная взрывом соседка открыла дверь на лестничную клетку, держа в руках тарелку с булочками. Она увидела Светлану в окно и уже готовилась выходить, чтобы вручить свой маленький кулинарный подарок. Сверху на ее ароматную снедь шмякнулось что-то непонятное, выбило тарелку из рук. Пожилая женщина с недоумением смотрела на лежащий поверх ее булочек оторванный рукав когда-то бежевого кашемирового пальто.