— Лиз, Чак умер.

Вот и все, не считая информации о похоронах.

Оставив Лоренса с мальчиками, я отправилась в Ломбард, как полагала, в последний раз в жизни. В другой ситуации я остановилась бы у Чака, но на этот раз это показалось мне неправильным. Сестра и ее муж, скрепя сердце, предоставили мне ночлег. Все еще пытаясь снискать ее расположение, перед поминальной службой я помогла им замульчировать грядки в саду, а после похорон угостила обедом в ресторане. Но как я ни старалась, в воздухе продолжала висеть глухая неприязнь.

Прежде чем уехать, я провела какое-то время с семьей брата. Его жена рассказала мне, что однажды, вернувшись с дочерью домой, она увидела, что Чак скончался, сидя перед телевизором, настроенным на канал с научно-фантастическими фильмами.

— В этом был весь Чак, — грустно улыбнулась она.

Мои руки покрылись мурашками. В тот самый день я не пошла на работу и провела его, глядя научно-фантастический канал и занимаясь шитьем. Моего брата не стало, но меня утешала мысль о том, что, когда он умер, мы, скорее всего, смотрели одну и ту же серию «Вавилона-5».

* * *

Потеря близкого человека перевернула весь мой мир, напомнив о том, что многое из того, что в жизни действительно важно, мы слишком часто отодвигаем на второй план. На похоронах Чака его жена вслух прочитала письмо, в котором брат рассказывал обо всем, что сделал бы, если бы ему не помешала болезнь. Он чаще обнимал бы дочь, снова посадил бы у себя в саду помидоры и смастерил бы кухонные шкафчики. Вернувшись домой после похорон, я подумала: Моя кухня лежит в руинах с того самого момента, как в доме появился Бу, а полуразрушенный шкафчик и вовсе стал его манежем. Если болезнь Чака подтолкнула меня к тому, что я поставила перед собой цель и устремилась к ней вместе с Бу, его смерть тоже способна вдохновить меня на новые достижения. Мы с Чаком увлекались научной фантастикой и столярным делом. Даже находясь за тысячи километров от брата, я провела его последние мгновения вместе с ним. Теперь я решила отдать дань уважения брату, смастерив новую кухню, тем самым направляя энергию горя в конструктивное русло. Я сделаю эту кухню, чего бы это мне ни стоило, — подумала я. Борясь с негативными переживаниями, я всегда стараюсь себя загрузить, поэтому, чтобы справиться с горем, я устремилась к работе над кухней и еще более рьяно занялась обучением собаки, вполне способной получить необходимый для активной деятельности сертификат. Если Чак смог получить второе образование перед лицом смертельной болезни, то у меня тем более не было оправданий для отказа от профессионального роста, какие бы сомнения меня при этом ни терзали.

Поставить перед собой задачи обновить кухню и подготовить Бу к получению сертификата оказалось гораздо легче, чем осуществить задуманное. Работа над первой продвигалась крайне медленно. Но вот наконец мне удалось все распланировать, уложить трубы обогревательной системы, накрыв их кафельной плиткой, и установить новую технику. Наступила очередь мебели.

Ожидая машину с кухонными шкафами, я заперла Аттикуса и Данте на втором этаже, но Бу оставила внизу, чтобы предоставить ему возможность поприветствовать новых людей и тем самым способствовать его дальнейшей социализации.

Рабочие, доставившие мебель, пришли при виде Бу в полный восторг. Он вел себя просто превосходно, бегая за ними своей забавной рысью, хлопая ушами, наблюдая за тем, как они заносят в дом ящик за ящиком, и как будто следя за тем, чтобы все оказалось на положенном месте. Наконец он решил, что весь процесс требует от него гораздо более полного участия, и начал провожать их к фургону и обратно. Убедившись, что он занят делом, я позволила себе сосредоточиться на бесконечном потоке коробок, поступавшем в мой дом. Находить для них место, одновременно сохраняя какое-то минимально необходимое для жизни пространство, становилось все труднее, и наконец передо мной встала неразрешимая проблема: мой дом был очень мал, а ящиков было слишком много.

Когда рабочие уехали, я окликнула Бу, но он исчез. Безрезультатно обыскав все комнаты, я выпустила Аттикуса и Данте, рассчитывая на то, что они обнаружат его в этом лабиринте из коробок. Безуспешно. Мы высыпали во двор, но Бу не было и там.

— Простите за беспокойство, — обратилась я к водителю фургона, когда он ответил на мой звонок, — но у вас в машине случайно нет безбилетного пассажира?

— Нет, мэм, — откликнулся мужчина. — Когда мы запирали фургон, он был пуст. Это точно.

Я в панике позвонила на работу Лоренсу. Он бросил все дела и выехал домой — помогать разыскивать нашего исчезнувшего малыша. К этому времени поиски Бу продолжались уже не менее получаса. За это время, с учетом его проблем со зрением и прочих отклонений, он мог забрести куда угодно без малейших шансов найти обратную дорогу домой. Я тщетно пыталась успокоиться. Бу всегда шарахался в сторону от звука машин. Но что, если он отбежит от одной машины лишь для того, чтобы врезаться в другую? Настало время сесть за руль и начать прочесывать окрестности в надежде, что он еще жив. Наш дом находится на возвышении в четверти мили от дороги и со всех сторон окружен лесом и небольшим болотцем.

Спускаясь с холма и уже приближаясь к дороге, я увидела посреди заболоченного участка леса маленького, очень темного оленя. Подъехав ближе, я поняла, что это вовсе не олень, а наш малыш Бу, радостно и беспечно обнюхивающий эту новую для него территорию. Крича и размахивая руками от радости, я бросилась бежать по болоту. Должно быть, я выглядела при этом совершенно нелепо. Подхватив Бу, я понесла его к машине. В этот момент я осознала, что бегу, несу на руках Бу, да еще и дергаюсь, как ненормальная. У меня много лет так болели все суставы, что я и не подозревала, что все еще способна на подобную активность. Они и сейчас меня беспокоили, но это нельзя было и сравнить с мучениями, вынуждавшими меня каждую ночь обкладываться пакетами со льдом.

Моя возросшая мобильность в сочетании с ослаблением хронических болей в суставах объяснялась совокупностью целого ряда факторов. Во-первых, мои суставы были в значительной степени избавлены от «общения» с тротуарами Нью-Йорка. Преподавая в собачьей школе, я была вынуждена постоянно двигаться, так же, как и во время дрессировки Бу. Все это способствовало улучшению моего состояния. Хотя и не избавилась от боли совсем, теперь я делала то, на что уже давно не была способна. В качестве собачьего инструктора я могла по два часа подряд проводить на ногах. Я также взяла на себя дополнительную ответственность по подготовке собак-психотерапевтов, что означало еще плюс два часа подвижности. Кроме того, я вместе с Данте наносила визиты клиентам нашей организации. В сумме все это давало от четырех до шести часов активности в неделю. Поскольку в это время я занималась любимым делом, мой мозг блокировал боль. Таким образом, я лично наслаждалась плодами собачьей психотерапии.

* * *

Открытие, сделанное мной в тот день, когда мы чуть не лишились Бу, позволило мне взглянуть на себя и свою работу со стороны. Впервые я осознала, что, возможно, правы те, кто говорил, что у меня есть способности к дрессировке собак. Заблудившись во время доставки кухонных шкафов, Бу позволил мне увидеть в себе нечто, о существовании чего я и не подозревала. Я незаметно перестала быть калекой, нуждавшейся в шейном корсете и трости для того, чтобы добираться в город и обратно. Новые ощущения позволили мне предположить, что я способна справиться с работой, требующей некоторой физической активности, и что, возможно, я действительно создана для этой работы.