Лори, понурившись, продолжала дергать оборку. Потом, приободрившись, вскинула взгляд на Ланса.

– Папуля, я тебе еще письмо нарисую! Честно-честно! И щеночка! Даже двух!

– Спасибо, Репка. А можно я и первое заберу? Ты ведь рисовала его для меня.

– Я тебе не могу его отдать! Его у меня больше нет.

Я невольно ахнула.

– Как нет, Глория? – воскликнула я. – А где же оно?

– Потеряла! – пискнула дочь, зажмурившись, и вдруг зашмыгала носом, а потом разревелась, уцепившись за рубашку Ланса.

– Ты разрешила! – всхлипывала Лори. – Ты сказала, что можно взять листо-очек!

Когда же она успела его потерять, если не выходила на улицу? Но потом я вспомнила, что услышала, как хлопала дверь, пока я занималась стряпней: видно, Глория выбегала погулять.

Ланс со стоном растер лицо, прижал к себе нашу Репку и, утешая, поцеловал в макушку.

– Ничего, маленькая. Мы не ругаем тебя.

Я села рядом, обняла Глорию поверх рук Ланса, потерлась носом о ее щечку и зафырчала, как котенок: Лори всегда начинала хихикать, когда я так делала. Сработало и сейчас. Не прошло и пары минут, как печаль была забыта: мама и папа не ругаются, чего еще надо от жизни? Разве что потребовать горячего чая с куском яблочного пирога.

Я накрывала завтрак, а на душе скребли кошки и выли оборотни! Я винила во всем себя. Конечно, Ланс снова напишет Белинде, но как долго снова придется ждать ответа!

– Ланс, Лори, Отавия, идите к столу! – позвала я.

Впервые за долгие дни мы всей семьей соберемся за одним столом. Нечастая роскошь в последнее время.

Ланс как ни в чем не бывало болтал с Глорией, а она совсем успокоилась и трескала пирог за обе щеки. Выглядела она здоровой и счастливой, можно надеяться, что тот страшный приступ не повторится!

Спокойно доесть нам не дали: раздался требовательный стук в дверь. Кому-то понадобилась наша помощь.

– Я открою, – сказал Ланс, поднимаясь на ноги.

Я отправилась переодеваться – не пойду ведь я в больницу в халате. Из прихожей доносился голос старого Ника, который сбивчиво объяснял что-то Лансу. Я вышла, когда пожилой пасечник, комкающий в руках шапку, договаривал:

– А вы все ж таки маги! Хоть и целители. Но я вот подумал – вдруг у вас есть какие-то магические штуки, чтобы отыскать пропавшего?

Ланс оглянулся на шум шагов и пояснил:

– Мэтр Грин пропал. Вчера ушел в лес и не вернулся.

– Не вернулся, – подтвердил старик. – Люшка, что у него кухаркой работала, вчера ужин накрыла, а утром вернулась – ужин нетронутый. Она и забила тревогу. Мэтр Грин нездешний, лес плохо знает, вот и заплутал небось. Взял бы проводника какого! Да хоть Ника. Ищи его теперь!

Пасечник махнул рукой.

– Да что его в лес-то понесло? – с неудовольствием поинтересовался Ланс, который Грина недолюбливал.

– Так развлечение у мэтров такое! Называется тихая охота. Грибы они, стало быть, ищут!

Я мысленно обругала пожилого боевого мага – ведь не мальчик уже, а все по старой памяти думает, что из любой передряги выберется. Ник ошибался: мы едва ли сумеем помочь в поисках, а вот помощь целителей действительно могла понадобиться.

– Все мужчины и девки, что помоложе да побойчее, пошли разыскивать, – добавил Ник, но как-то нерешительно, почти уверившись, что целитель, о котором говорили, что он с мэтром Грином не ладит, не придет на помощь.

Ланс снял с крючка куртку.

– Поспешим, – сказал он, одеваясь.

Я тоже протянула руку за накидкой.

– Грейс…

Я не позволила ему возразить:

– Пойду с вами! Один маг – хорошо, а два – лучше!

*** 37 ***

Старость подкрадывается незаметно. Вот уже не так легко даются бессонные ночи. Вот начинает болеть то там, то тут, а потом боль превращается в фон, настолько привычный, что его не замечаешь. Вот становится слишком мелким газетный шрифт. Вот начинает подводить память, и, странное дело, события далекого прошлого помнятся куда яснее, чем позавчерашний день. Шажок за шажком ближе к смерти, но все время кажется, что дряхлость – это про кого-то другого, ведь не могла же целая жизнь пролететь так стремительно.

Ланс знал это, будучи целителем, и, наверное, должен был отнестись к происшествию снисходительней, если бы пропал кто-то другой. Но сейчас он испытывал лишь глухое раздражение – из-за одного высокомерного старика переполошился весь городок.

Грин так и не стал своим в Змеиной Горе, хоть предки по материнской линии жили здесь многие поколения. Слишком уж он подчеркивал свое происхождение: сколько бы Ула и другие старики ни фыркали, дескать, отец его грех прикрыл, – дворянство есть дворянство. Слишком кичился магией: конечно, проще, выйдя в сад поздней ночью, зажечь огневик, чем рисковать переломать ноги, но у Грина это получалось чересчур уж демонстративно.

Впрочем, самого боевого мага это, казалось, не волновало совершенно. Утром и вечером он совершал моцион по улицам городка, помахивая тростью. Больше века такие трости из дорогого дерева, с утяжеленным набалдашником были неотъемлемой принадлежностью светских щеголей, но в последние лет десять стремительно вышли из моды. Грин снисходительно кивал встречным вместо приветствия, брезгливо морщился, обходя коровьи лепешки, всем видом выражал, как тяжело приличному человеку в этакой глуши, – и оставался в этой глуши. Ланс подозревал, что старику просто трудно смириться, что в столице он был одним из десятков отставных боевых магов, о заслугах которых начали забывать. Куда приятнее быть единственным – ну, почти единственным, не принимать же всерьез каких-то целителей, еще бы с бытовиками сравнили! – магом в округе.

И вот он, точно специально, решил снова оказаться в центре внимания.

– А в самом деле, зачем мы за ним потащились? Он бы за нами не пошел, – проворчал Берт, один из двух подростков, приставленных к Лансу и Грейс «приглядеть». «Не ровен час, еще господа целители потеряются», – проворчал старый Ник, напутствуя парней.

– Живой же. Разумный, – ответил приятелю Рик. – Жалко. Дед мой говорил: «Делай добро и бросай его в воду, а вода разнесет его и напоит других».

Берт фыркнул:

– Сегодня если вода чего и разнесет, так только простуду.

Словно подтверждая его слова, на дерево над ними села птица, ветка качнулась, обдав всех четверых ледяными каплями. Ночью прошел дождь, и к утру похолодало – может, стой погода получше, горожане бы еще подумали денек, стоит ли утруждаться поисками. Но – «Живой же. Разумный», как сформулировал Рик, – и все, кто не был занят работой, вышли в лес: Ланс то и дело видел, как сквозь деревья мелькают яркие пятна одежды. Вообще жители городка на