в Германию, продолжил образование в Лейпцигском университете. За несколько лет до начала войны благодаря свободному владению русским языком он стал сотрудником абвера.

9 августа 1944 года «Игорь» и «Грегор» — эта «сладкая парочка» — начали подготовленную по приказу Гелена операцию «Дрозд». Сперва агенты в роли офицеров Генштаба Красной армии должны были разведать дислокацию советских войск в районе Витебска, а затем, под видом демобилизованных из армии, проникнуть в Москву и поступить работать на военный завод, в Госплан или какой-нибудь наркомат, чтобы собрать сведения о военном производстве и переброске на фронт войск и боевой техники. Странно, правда, почему Гелен такое пристальное внимание уделил Витебску, который к моменту начала операции «Дрозд» находился уже в глубоком тылу наступающих советских армий. Так или иначе, «дрозды» были благополучно сброшены с парашютами ночью в советский тыл и утром явились в штаб 11-й гвардейской дивизии генерала Козлова, расположенный в городе Острове. Остров, кстати сказать, расположен совсем не в Витебской, а в Барановичской области, недалеко от тогдашней линии фронта, так что Кукридж здесь, вероятно, от истины не отклоняется.

Свежеиспеченные генштабисты майор Посухин или Посючин («Грегор») и старший лейтенант Красин («Игорь») встретили в штабе дивизии, как писал позднее «Грегор» в донесении, столь теплый прием, сопровождавшийся обильной выпивкой, что сразу вспомнились сцены бессмертной комедии Гоголя «Ревизор». От Козлова агенты направились в Витебск в любезно предоставленной генералом машине с шофером. Из Витебска они передали по радио собранную информацию и, сменив документы, двинулись в Москву. Теперь они превратились в офицеров, откомандированных из армии для работы в народном хозяйстве как имеющие ценные технические специальности. «Игорь» устроился на работу в Госплан, а «Грегор» — на электрозавод. Они поселились на московской окраине в деревянном бараке с коридорной системой, в одной комнате. Однажды вечером агенты решили вновь выйти в эфир, но обнаружили, что батарейки к рации сели, и ее пришлось подключать к общей электросети дома. Вдруг «Грегор» заметил, что лампочка в комнате мигает, в точности повторяя передаваемые по рации сигналы. И в это время к ним в комнату вошла соседка, молодая симпатичная девушка двадцати с небольшим лет. В связи с манипуляциями «Игоря» и «Грегора» у нее возникли перебои с напряжением в электроплитке, на которой она готовила скудный ужин, и Марфа хотела попросить соседей-инженеров починить плитку. «Игорь» второпях забыл спрятать наушники, и Марфа сразу поняла, что перед ней вражеские шпионы. «Грегор» мучительно думал, надо ли теперь для безопасности дальнейшего течения операции убивать Марфу и куда в случае чего можно будет спрятать тело. Однако беспокоились друзья напрасно. Марфа, на их счастье, оказалась убежденной антикоммунисткой. К тому же она по уши влюбилась в молодого и симпатичного «Игоря». Смышленая девушка не только смогла достать остродефицитное в условиях военной Москвы питание для рации, но и стала выполнять другие деликатные поручения, так что «Грегор» получил у Гелена формальное разрешение завербовать ее.

«Игорю» в Госплане удалось познакомиться с каким-то высокопоставленным чиновником из Наркомата путей сообщения, большим любителем выпивки и денег, выказывающим наклонность к коррупции. «Игорь» решил взять быка за рога и после одной грандиозной попойки прямо попросил своего собутыльника продать график железнодорожных перевозок на ноябрь и декабрь 1944 года (дело было в октябре), на что чиновник вполне трезво запросил солидную сумму в 40 тысяч рублей. Такой суммы у друзей не оказалось, и пришлось просить по радио Гелена срочно прислать курьера с деньгами. Курьер по кличке «Петр» был сброшен с парашютом в окрестностях Москвы и благополучно приземлился. Передав требуемую сумму «Грегору» и «Игорю», «Петр», русский перебежчик, отправился, по утверждению Уайтинга, аж в район Вологды, чтобы установить там контакт с большой группой немецких солдат, бежавших из советских лагерей или каким-то невероятным образом ухитрившихся не попасть в плен и сумевших даже установить радиосвязь со штаб-квартирой Гелена.

Трудно сказать, что именно питало безудержную фантазию американского журналиста. Но его рассказ о поездке «Петра» в Вологду не может не настораживать. Не могли немецкие окруженцы забраться так далеко на север. Ни там, ни в каком-либо другом районе СССР не было немецких партизанских отрядов из бежавших военнопленных. То ли здесь мы имеем дело с какой-то радиоигрой с советской стороны (хотя вряд ли местом дислокации мнимых партизан избрали бы столь отдаленный пункт, как Вологда), либо кто-то эту историю просто выдумал.

Но вернемся к «Игорю» с «Грегором» и их подруге Марфе, которую, кажется, так и звали, без кавычек. Продажный чиновник получил деньги и на одну ночь передал агентам требуемые документы. Пока «Игорь» их фотографировал, «Грегор» на всякий случай, в нарушение инструкции по конспирации, выписал из графика перевозок наиболее важную информацию. Теперь усталым, но довольным шпионам оставалось только дождаться самолета, который за ними должен был прислать Гелен.’ Описание этого завершающего и наиболее драматичного эпизода их многотрудной миссии я хочу процитировать по книге Уайтинга полностью.

Но прежде напомню другое описание: как розыскники-контрразведчики наконец-то встретились с немецкой разведгруппой «Неман» в романе Владимира Богомолова:

«Негромкие голоса приближались. Ни Таманцев, ни Блинов, спрятанные в кустах, не могли никого видеть, но Алехин, метрах в девяноста от них, укрывшись за деревьями, уже рассматривал троих в военной форме, вышедших из леса по другую сторону поляны, и внимательно считал их шаги.

Выждав сколько требовалось, он с помощником коменданта появился на дороге; завидев их, трое, шедшие навстречу, умолкли; пять человек сближались, с интересом разглядывая друг друга.

Они встретились, как и рассчитал весьма точно Алехин, у гнилого пенька, прямо напротив кустов, за которыми притаились Блинов и Таманцев, поздоровались, и помощник коменданта, задержав руку у козырька, предложил:

— Товарищи офицеры, попрошу предъявить документы! Комендантский патруль.

— Ваш мандат на право проверки, — попросил один из троих, бритоголовый, с погонами капитана, так спокойно, будто ему заранее было известно, что здесь, в лесу, у него должны проверить документы и что это малоприятная и пустая, но неизбежная формальность. — Кто вы такой?

Слева от него, ближе к засаде, стоял высокий, крепкого сложения старший лейтенант, лет тридцати или чуть побольше, а справа — молодой лейтенант, тоже плотный и широкий в плечах. На всех троих было обычное летнее офицерское обмундирование (у лейтенанта — поновее), пилотки и полевые пехотные погоны без эмблем. На гимнастерке у капитана над левым карманом виднелась колодка с орденскими ленточками, а над правым — желтая и красная нашивки за ранения».

Разумеется, здесь мы имеем дело с художественным произведением, так сказать, с плодом писательской фантазии. Но согласись, читатель, что изображение в этой сцене,