— Тьфу! — Изабель, увидев, на кого наткнулась, вовремя прикусила язык, чтобы не высказаться покрепче, и ограничилась сердитым замечанием: — Подслушивать, между прочим, нехорошо.

— Врать своим спасителям — тоже, — с невинным видом отозвался Дугал, как бы невзначай загораживая выход из тупичка. — Я уж не говорю о том, что порядочной молодой девице не подобает разгуливать в столь неподходящих местах и вести беседы со всякими подозрительными незнакомцами… Или знакомцами? Мне, человеку неученому, сдается, что вы если не приятели, то уж точно давние и добрые враги…

Девушка помалкивала. В ее слегка раскосых глазах цвета морской воды плясали затаенные смешинки. Она не пыталась убегать, звать на помощь и на удивление быстро справилась с первоначальным испугом, хотя стилет из руки не выпустила (как мимоходом отметил Мак-Лауд, с оружием она обращалась со всем знанием дела). Сам же шотландец продолжал разглагольствовать:

— Неужто, думаю, мистрисс Изабель, благонравная и честная девушка, лжет без зазрения совести? Раз так, значит, у нее имеется достойная причина. Только вот какая? Надо бы спросить, а то дойдут слухи до кого другого, скажем, до Френсиса, он сгоряча не разберется, поднимет крик… Я уж не говорю про мессира Гисборна.

— Они лишь убедятся, что не стоит безоглядно доверять всем и каждому, особенно женщинам, — невозмутимо ответила Изабель и вдруг спросила: — Знаешь сказку про злую мачеху, которая заставляла бедную падчерицу выбирать чечевицу из золы? Я делаю то же самое со словами; кто поищет как следует — найдет зернышко правды.

— Оно там есть? — уточнил Дугал. — Не хотелось бы перебирать впустую.

— Разумеется. Даже не одно, — девушка огляделась по сторонам, скорчила недовольную гримаску и поинтересовалась: — Может, поговорим в более подходящем месте?

— Как только уберешь свой ножик, — с готовностью согласился Мак-Лауд. — Кстати, кое-что я уже отыскал: удравшего типа зовут Ральф Джейль, ты его хорошо знаешь и наоборот. Так?

— С кем только не доведется познакомиться… — проворчала Изабель, пряча тонкий, похожий на шило клинок в пристегнутые к руке ножны.

— Ты действительно у него что-то… скажем так, позаимствовала?

— Ничего! — мгновенно разозлилась девушка. — Эта вещь принадлежит мне!

— Золото? — быстро спросил Дугал.

— Нет, — Изабель слегка растерялась. — Не совсем… В определенном смысле этот предмет намного ценнее золота.

— Любите вы изъясняться загадками, мистрисс Изабель, — недовольно заметил Мак-Лауд. — А я человек простой и ваших мудреных слов не понимаю.

Они пересекали внутренний двор, девушка на миг задержалась, ткнула пальцем в топтавшуюся за загородкой в дощатом сарае откормленную свинью:

— Вот поистине простое создание — ест, хрюкает и плодится. Мы, люди, к сожалению, еще умеем думать, отчего проистекают наши неприятности. У меня, между прочим, совершенно нет оснований доверять вашей компании. Первый раз встречаю столь странных крестоносцев: не тащат с собой обоза, едут совершенно неподходящей дорогой и еще находят время приглядывать за попутчиками. Ты за мной следил или случайно наткнулся?

— Скажи, что понадобилось твоему приятелю с большой дороги? — отпарировал Дугал. Изабель отрицательно покачала головой, и шотландец с нескрываемым удовольствием заявил:

— Тогда я тоже не буду отвечать. Не одна ты такая загадочная.

Двое в молчании поднялись по вытершимся каменным ступенькам на крыльцо гостиницы, но, прежде чем открыть дверь, Мак-Лауд негромко спросил:

— Ладно, хоть это можешь сказать — нам ожидать нападения?

— В ближайшие дни — нет, — Изабель прикусила губу и нахмурилась. — У него почти не осталось людей, он не рискнет бросать вам вызов. Как игра в шахматы: фигуру можно передвинуть только один раз. Потом ты обязан дожидаться ответа противника.

— И чья очередь ходить? — на всякий случай уточнил Дугал.

— Моя, — впервые за время краткого знакомства девушка улыбнулась — рассеянно и одновременно хищно, став похожей на проснувшуюся и выбравшуюся из норы лисицу. — Однако теперь мне придется принимать в расчет некоего любителя чужих тайн. Будете меня изобличать, мессир, или предпочтете досмотреть партию до конца?

Мак-Лауд ожидал этого вопроса, и потому не раздумывал:

— Подождем с разоблачениями. Смотри только, не перехитри сама себя.

— Постараюсь, — важно обещала Изабель, тряхнула еще не заплетенными в обычные косы темно-рыжими прядями волос и, подняв руку, быстро потерла сложенными щепотью пальцами друг о друга. Дугал отлично знал этот жест торговцев: «Два сообразительных человека всегда найдут способ решить дело к взаимной выгоде».

В общем зале гостиницы начиналась обычная утренняя возня — расставляли скамьи, насыпали на пол свежую солому, выкатывали бочонки и гремели посудой. На явившуюся со двора парочку никто не обратил внимания и они беспрепятственно поднялись по лестнице наверх. Девушка юркнула за дверь отведенной ей комнаты, где, кроме нее, ночевали еще несколько женщин-постоялиц. Дугал поплелся дальше по узкому коридору, запоздало прикидывая: как сообразительный мессир Ральф выманил мистрисс Уэстмор наружу? Сколько еще незамеченных зернышек правды подкинула ему лукавая девчонка, имеющая привычку обходиться в разговорах исключительно туманными намеками? Кое-какими догадками он решил поделиться с Гаем — пусть мессир рыцарь тоже поломает голову. Интересно, Френсис замешан в делах своей приятельницы? Скорее всего, нет, но порасспросить его будет невредно.

Муассак, Лангедок.

28 сентября 1189 года.

«Берег реки» — выведенные ярко-желтой краской на слегка выцветшем синем фоне, эти слова украшали большой деревянный щит, качающийся под ветром на поскрипывавших цепях. Постоялый двор назвали на редкость точно: шагах в десяти глинистый скат высотой около половины человеческого роста обрывался в желтоватые волны, блестящие на солнце. Река — мутная, широкая, с зелеными пятнами прибрежной ряски — ничуть не походила на реки Хайленда, а Мак-Лауд напился как раз до той меры, когда его начинали разбирать воспоминания о родном доме. Тамошние реки, например Ди или Спей, больше смахивали на поток расплавленного хрусталя, с ревом несущийся через перекаты, обрушивающийся искрами водопадов и даже в самые жаркие дни холодный, как лед… Эта река, Гаронна, напоминала струящегося через густые заросли тростников ужа — толстого, желтого, в черных и коричневых полосах.

Маленький отряд из четырех человек имел все основания гордиться собой. За десять с небольшим дней они преодолели около восьмидесяти лиг, потеряв всего одну из заводных лошадей — охромевшее животное в Лиможе обменяли на здоровое. В лесах за Каором какая-то шайка сочла путников легкой добычей, но быстро передумала, уразумев, что этот кусок будет им не по зубам. Гай, предвкушавший возможность совершить что-нибудь героическое, остался глубоко разочарован, хотя в душе понимал, что наилучшее путешествие — то, в котором ничего не происходит и ты мирно едешь своей дорогой.