«Пакты о ненападении между СССР и Германией, между СССР и Италией в настоящее время, можно полагать, обеспечивают мирное положение на наших западных границах. СССР не думает нападать на Германию и Италию. Эти государства, видимо, тоже не думают напасть на СССР в ближайшее время. Однако, принимая во внимание [.], необходимо при выработке плана обороны СССР иметь в виду не только таких противников, как Финляндия, Румыния, Англия, но и таких возможных противников, как Германия, Италия и Япония».

На месте, которое я заменил многоточием, появляются нарастающие — в хронологическом движении от ноября 1940-го к апрелю 1941-го — претензии к партнеру по пакту: «подозрительное поведение немцев в Румынии и Финляндии», «ввод немецких войск в Болгарию», «сосредоточение немецких войск у границ СССР», «объявление войны Югославии и Греции». Однако общий вывод вплоть до апреля 41-го остается неизменным: наряду с таким старым и несомненным врагом, как Англия, надо бы иметь в виду и Германию как нового «возможного противника».

А вот в главных документах, в планах стратегического развертывания Красной армии, которые нарком Тимошенко подает на рассмотрение Сталину, ничего подобного этой бутафории нет! Начиная с лета 1940 года (первый из перечисленных выше документов) в качестве вероятного противника называется только Германия (и ее малосильные союзники — Финляндия, Румыния, Венгрия). Про Англию ни единого слова. Проще говоря, в стремлении к максимально возможному сокрытию своих истинных намерений (в частности произошедшего после крушения Франции радикального изменения этих намерений) Сталин дезинформировал даже собственный высший командный состав — вплоть до уровня генералов в штабах западных округов/фронтов. Это еще один штришок к вопросу о том, «почему пленные командиры не рассказали немцам про Большой План.»

Что же касается самого «Большого Плана», то с сентября 1940 по май 1941 года он оставался в основе своей неизменным. Все рассекреченные на сей момент варианты общего плана стратегического развертывания Красной армии — равно как и детализирующие его планы оперативного развертывания войск округов/фронтов — представляют собой фактически один и тот же документ. Имеет место не только смысловое, но и явное текстуальное сходство всех этих «соображений» и «записок». Как матрешки, похожи друг на друга и приложенные к текстовым документам карты (сегодня они вполне сгодятся для известного теста на наблюдательность «найдите пять отличий»). Все документы представляют собой описание плана подготовки и проведения крупномасштабной наступательной операции за пределами государственных границ СССР. Стратегическая оборона на собственной территории не рассматривается даже как один из возможных вариантов действий.

Строго говоря, и записка «Об основах стратегического развертывания.», собственноручно написанная Шапошниковым (с учетом того, что в августе 1940 года на посту начальника Генштаба его сменил Мерецков, данный документ обычно датируется как «не позднее 15 августа»), предлагала план наступления. Но как-то неуверенно предлагала. Шапошников снова (как и в докладе в марте 1938-го) ставит выбор направления главного удара Красной армии в зависимость от вероятных планов противника:

«Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья р. Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья. На юге — активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии. Основной задачей наших войск является: нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы; вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Люблин, Грубешув, Томашев, Сандомир».

При наличии большого желания это можно назвать «планированием упреждающего удара». Да и удар какой-то слабый — глубиной от 50 до 150 километров. А мог ли он быть сильнее, если Шапошников в очередной раз, завышая численность вермахта, планирует наступление без создания исходного количественного превосходства над противником («от побережья Балтийского моря до верховьев р. Припять против возможных 120–123 пехотных и моторизованных дивизий и 10 танковых дивизий немцев мы будем иметь 89 стрелковых, 5 моторизованных и 3 кавалерийские дивизии, 11 танковых дивизий, 7 отд. танковых бригад»).

После того как «царского полковника» на посту начальника Генштаба РККА сменили молодые и энергичные советские генералы (Мерецков, а затем Жуков), отдавать противнику право выбора места действия перестали. С сентября 1940 по май 1941 года все варианты плана стратегического развертывания устанавливают направление главного удара исключительно из соображений военно-оперативных и политических преимуществ для наступающей Красной армии. Оценка вероятных планов германского командования (развертывание немцами наиболее мощной группировки к северу или к югу от болот Полесья) при этом несколько раз меняется, но это уже никак не влияет на замысел планируемой наступательной операции:

«.Развертывание главных сил Красной Армии на Западе с группировкой главных сил против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы, не даст нужного и быстрого эффекта, ускорит вступление Балканских стран в войну против нас.

Основные причины: а) сложные природные условия Восточной Пруссии крайне затрудняют ведение наступательных операций, б) серьезная подготовка этого театра для обороны, особенно в инженерном и дорожном отношениях, в) сильное сопротивление [противника], которое, безусловно, будет оказано в борьбе за Восточную Пруссию.

Наиболее выгодным является развертывание наших главных сил к югу от р. Припять с тем, чтобы мощными ударами на Люблин, Радом и на Краков разбить главные силы немцев и в первом же этапе войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важных экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне против нас. Главными силами Юго-Западного фронта во взаимодействии с левым крылом Западного фронта нанести удар и решительное поражение Люблин, Радом, Сандомир, Краковской группировке противника, форсировать р. Висла, овладеть Краков и Варшава и выйти на фронт Варшава, Лодзь, Крейцбурн, Оппельн (ныне Клочборк и Ополе. — М. С.)».

Во-первых, мартовский вариант плана стратегического развертывания — это единственный (из ныне доступных) документ, в котором наконец появляется то заветное слово, без которого само намерение «разбить главные силы немцев» повисает в воздухе.

«Дальнейшей стратегической целью для главных сил Красной Армии в зависимости от обстановки может быть поставлено: развить операцию через Познань на Берлин, или действовать на юго-запад, на Прагу и Вену, или нанести [удар] на север, на Торунь и Данциг с целью обхода Восточной Пруссии».

Во-вторых, на оборотной стороне 27-й страницы документа тонким карандашом, аккуратным «бисерным» почерком (предположительно рукой первого заместителя начальника Генштаба Ватутина) вписана фраза: «Наступление начать 12.6». Фраза эта никак не связана с контекстом (она появляется после описания задачи, поставленной перед «левым крылом главной группировки Юго-Западного фронта») и вообще кажется неуместной в документе, где все хронологические отметки выражены в условных датах, «привязанных» к первому дню операции («на 3-й день операции подвижными частями овладеть Седлец и на 5-й день переправами на р. Висла.»).