Он попытался ущипнуть подавальщицу за огромный зад, но Толстая Марта так двинула его своим кулачищем, что купец слетел со стула на пол, заплеванный и залитый дешевым пивом.

Один из бандитов — уважаемый в Развеселом Углу «мясник» — решил, что насмеялся вдоволь.

— Пойдем, я отведу тебя к девкам, — он подошел к «барану» и потянул его за рукав, уже мысленно примеряя на себя его одежду.

— К шлюхам?! Пойдем! — обрадовался сутулый купчишка, на свое горе вырвавшийся от некрасивой жабы-жены.

Их проводили безразличные взгляды. «Баран» шел под нож.

Купчишка вернулся один. Под недоуменные взгляды поковылял до стула, взобрался.

— Еще вина! — стукнул рукой по стойке.

— Где Пабло-Кулак? — крикнули ему.

— Там, — купчишка икнул, — Блюет. Хотите, покажу? — он пьяно улыбнулся.

На этот раз с ним пошли двое.

— Вот, — купчишка указал рукой на тело в канаве.

Бандит, стоявший ближе к «Грязной сучке», успел заметить, как «баран» вдруг словно вырос, плечи его распрямились, голос стал твердым и жестким. Успел заметить, но не отреагировать.

Купчишка, неожиданно оказавшийся рядом с ним, ткнул его в живот ножом. Ткнул и повернул. Бандит взвыл, дернулся и подбежал к двери, роняя кишки. Его товарищ уже дергался в грязи, зажимая смертельную рану в шее.

Гийом в таких прогулках не пользовался магией, той ее частью, что сопровождалась эффектными заклинаниями. Ему не нужен был лишний шум. Достаточно было просто нагнать страху.

Из кабака выбежала целая толпа — человек двадцать, все с оружием. Опытные злодеи, выпитое вино и пиво делали их лишь опасней. Кошмар для обывателя — мясо для боевого мага.

Гийом улыбнулся, крепче сжав рукоять засапожного ножа.

Первая стрела пропела, когда один из бандитов оказался в шагах десяти от Гийома. Она разорвала ублюдку кадык. Вторая сразила в глаз здоровенного детину, сжимавшего в руках топор.

Еще одна, и еще. Все в цель. В грудь, живот, горло. Невидимые стрелки успели сразить шестерых, прежде, чем толпа поняла, что к чему. Тетивы звонко щелкали с нечеловеческой быстротой. Едва ли пятеро сумели найти спасение в кабаке.

Маг обернулся. Стрелков было двое — высокие, сильные — они одновременно наклонились поднять брошенные на землю плащи. Каждый в левой руке держал короткий лук, на правом бедре темнели опустошенные колчаны.

— Вас могли укусить, каасил. А слюна у здешних отбросов ядовита, — поклонился Майал, он не оправдывался, лишь ставил в известность, — Вы выпустили пар. Прошу, вернемся домой.

Утро было чудесным. Обычное светлое, доброе утро в конце недели. Все дела сделаны, проснувшись, можно нежиться, не открывая глаз; или, притянув к себе ту — что согревала ночью — любить ее в ласковых солнечных лучиках, пробивающихся через шторы.

Приятных занятий в такое утро найти можно много. Неприятных — еще больше. Счастье и настроение испортить легче, чем создать.

Гийом трясся на лошади по каменным мостовым, надеясь, что это его разбудит. Обоз в Карсолу отправился рано утром, когда дороги рядом со столицей еще свободны.

Маг впервые за полгода остался без надежной охраны. Он приказал Майалу и его паасинам взять отпуск, съездить домой, отдохнуть.

— Я еду на войну, а там мне боятся нечего. Наемные убийцы за Жарким Берегом не водятся, а из обычных — я самый страшный.

Гийом ехал впереди, спасаясь от пыли, поднимаемой телегами и разговоров попутчиков. Фредерико Альберти счастливый от того, что ему присвоили звание корнета ордонансных рот, болтал без умолку. Пришлось посмотреть ему в глаза, многозначно так посмотреть, ни говоря ни слова. Провинциал затих, но Гийом знал — это не надолго.

Дома в Мендоре при всем разнообразии, сколько архитекторов и строителей — столько стилей, похожи. Маг внимательно, так чтобы никаких больше мыслей в голову не лезло, рассматривал уже десятый или пятнадцатый квартал. Уже сбился со счету — они проезжали город насквозь.

Вот старый трактир, каменные кружки по обеим сторонам двери стерты на половину. Их касаются посетители, чтобы вернуться. А вот дом разбогатевшего купца, что хочет быть не хуже аристократов. Аляпистые цвета, неуместное сочетание мрамора и дорого дерева на фасаде. Рядом особняк, помнящий эпоху гражданских войн. Каменный дом-крепость: маленькие окна на уровне второго этажа, дверь, способная выдержать небольшой таран.

Здесь какой-то богач купил два участка напротив друг друга. Жилище его состоит из двух половинок, соединенных балконом, образующим арку над улицей.

С балкона девушка машет белым платком.

Девушка? Белым платком? Гийом пригляделся.

Ангела! В простом белом платье без украшений, и не скажешь, что принцесса. Служанка провожает милого. Машет ему платочком. Она здорово рискует, покинув дворец в такую рань.

Гийом улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.

Господи, надеюсь, ты все-таки есть! Спасибо тебе, Господи! Любимая моя! Бедная моя девочка!

Арка-балкон приближалась. Он мог четче разглядеть Ангелу, ее взволнованные и радостные глаза. Блестящие глаза. Из-за него блестящие.

Маг дернул лошадь за поводья, спохватился — обоз, идущий сзади, задерживать нельзя.

Темнота арки. Как медленно ступает лошадь. Никогда не любил этих животных.

Свет. Обернулся.

— Я буду ждать тебя, Гийом! — Ангела близко, но голос ее кажется таким далеким.

— Я вернусь! — крикнул ей маг, и тихо повторил сам себе, — Жди, и я вернусь.

Поворот. Еще немного и он сломал бы себе шею. Это была бы достойная смерть.

— Не знал, что вы интересуетесь служанками, — весело сказал Фредерико Альберти.

Гийом хотел грубо ответить ему, но, вспомнив Ангелу, только улыбнулся.

Служанками? Бери выше — принцессами! Хотя какая разница? Ни какой. Лучше бы Ангела была симпатичной горничной в дешевом белом платьице. Обычной влюбленной девчонкой. Лучше бы для него… Хотя, кто знает, может быть и для нее тоже.

Дюжие матросы гребли изо всех сил, стараясь поскорей достичь берега. Шлюпка не плыла — летела по волнам.

Луис де Кордова, сидевший на носу лодки, дрожал от сладостного нетерпения. Еще немного и он первым ступит на песок нового мира. На землю, что скоро будет принадлежать Камоэнсу. Огромная — по меркам его родины — эскадра благополучно обогнула Жаркий Берег.

Алькасарские корсары из Сеяты, регулярно совершающие набеги на побережье Благословенных земель, тихо сидели в гавани, когда вдоль побережья плыл флот из двух десятков каравелл. Двенадцать из них несли флаг Камоэнса, прочие личные гербы вольных далацийских капитанов.