Неважно.

— Но теперь они могут ожесточиться, — ответила я, пожалуй, чересчур громко.

— У тебя не было выбора. Ты спасала Тодда.

В его Шуме я увидела, что он хочет обнять меня.

Но не обнял.

Зато Брэдли вообще перестал со мной разговаривать. Впрочем, в этом не было нужды: стоило приблизиться к нему на несколько метров, как меня окатывало волной грубых и озлобленных мыслей о том, какая я эгоистка, и как глупо было позволить ребенку втянуть их в войну, и сколько жизней я подвергла смертельному риску…

— Просто я очень зол, — сказал он наутро. — Понимаю, тебе неприятно это слушать.

Но за свои мысли он не извинился, а потом весь день общался с караваном, докладывая о последних событиях. Меня он избегал.

Я все это время валялась в постели и так и не нашла возможности поговорить с госпожой Койл. Симона по моей просьбе вышла, чтобы поймать ее и привести, но в итоге весь день помогала организовывать отряды для поисков воды, составлять описи провизии и строить туалеты, которых на такой многолюдный лагерь понадобилось очень много — пришлось использовать химические печи, которые мы вообще-то привезли для обустройства первых поселений.

Ох уж эта госпожа Койл. Ей только дай волю, из всего извлечет выгоду!

А вечером температура поднялась еще выше, поэтому сегодня утром я снова валяюсь в постели, вместо того чтобы пытаться исправить свою ошибку и все уладить.

— Вы тратите на меня слишком много времени, госпожа Лоусон, — говорю я. — Я ведь сама решила надеть на себя этот обруч. Меня предупреждали о рисках, и если…

— Если это происходит с тобой, — перебивает она меня, — то в каком состоянии сейчас остальные женщины, у которых не было выбора?

Я удивленно моргаю:

— Вы что же, думаете…

Виола, доносится из коридора. Виола ракета Виола Симона будь проклят этот ШУМ

В палату заглядывает Брэдли.

— Вам лучше выйти на улицу, — говорит он. — Обеим.

Я резко сажусь в постели, и голова сразу идет кругом — встать мне удается только через несколько секунд. К этому времени Брэдли уже выводит госпожу Лоусон из палаты.

— Они начали появляться примерно час назад. Сначала по двое, по трое, но теперь…

— Кто? — спрашиваю я. спускаясь за ними по трапу.

Внизу уже стоят Ли, Симона и госпожа Койл. Я окидываю взглядом вершину холма.

Вокруг разведчика собралось втрое больше народу, чем было вчера. Это оборванные, изможденные люди всех возрастов, некоторые в ночных сорочках — атака спэклов выгнала их из постелей.

— Медицинская помощь кому-нибудь нужна? — спрашивает госпожа Лоусон и. не дожидаясь ответа, бросается к самому большому скоплению вновь прибывших.

— Но почему они идут сюда? — спрашиваю я.

— Я расспросил несколько человек, — отвечает Ли. — Люди не знают, где укрыться. Кто-то хотел вернуться в город, под защиту армии, другие думали, что безопасней рядом с кораблем… — Он переводит взгляд на госпожу Койл: — А когда они узнали, что и «Ответ» здесь, все разрешилось само собой.

— И в чью же пользу? — хмурясь, спрашиваю я.

— Здесь человек пятьсот, — говорит Симона. — На корабле нет таких запасов воды и еды.

— У «Ответа» есть, но надолго их не хватит, — решительно заявляет госпожа Койл. — А в ближайшее время людей станет еще больше. — Она поворачивается к Брэдли и Симоне: — Вы мне понадобитесь.

Как и следовало ожидать. Шум Брэдли тотчас вскидывается.

— Руководство каравана считает, что наша основная задача — оказывать гуманитарную помощь, — говорит он и, еще громче лязгая Шумом, косится на нас с Симоной.

Госпожа Койл кивает:

— Мы обсудим, как лучше всего это делать. Я соберу целительниц и…

— …и мы обязательно поднимем этот вопрос наряду с другим: как заключить мир со спэклами, — перебиваю ее я.

— Это непростой вопрос, дитя. Нельзя просто прийти к спэклам и попросить их о мире.

— А сидеть и ждать новых сражений можно?

По Шуму Брэдли чувствуется, что он внимательно меня слушает.

— На этой планете может быть мир, надо только найти способ.

— Идеалы… В них так просто верить, но претворять их в жизнь гораздо труднее, — отвечает госпожа Койл.

— А если не пытаться, то и сама жизнь не имеет смысла, — заявляет Брэдли.

Госпожа Койл бросает на него лукавый взгляд:

— Еще один идеал!

— Простите… — К нам подходит женщина. Она обводит всех робким, застенчивым взглядом и останавливает его на госпоже Койл: — Вы ведь целительница?

— Да, — отвечает та.

— Одна из многих, — добавляю я.

— Вы не могли бы мне помочь?

Женщина задирает рукав, и по воспалению вокруг железного клейма даже мне ясно, что руку она потеряла.

— Они прибывали всю ночь, — говорит Виола по комму. — Их уже втрое больше, чем вчера днем.

— Здесь то же самое, — отвечаю я.

Сейчас ранее утро, вот-вот встанет сонце. Вчера к мэру приходил мистер Шоу, и вчера же горожане начали прибывать в лагерь Виолы. И здесь, и там продолжают появляться новые люди. Правда, в город идут васновном мужчины, а на холм — женщины. Не только, но по большей части.

— Значит, мэр добился своего, — вздыхает Виола. Даже на крошечном экране комма видно, какая она бледная. — Мужчины и женщины разделились.

— Ты как там? — спрашиваю я.

— Нормально! — слишком быстро выпаливает Виола. — Я тебе перезвоню, хорошо? Дел невпроворот.

Мы разъединяемся, и я выхожу из палатки. На улице меня уже поджидает мэр с двумя чашками кофе. Одну он протягивает мне. Помедлив, я ее беру. Мы оба стоим и пьем горячий кофе, пытаясь согреться и молча глядя на розовеющее небо. Даже сейчас в некоторых крупных зданиях еще горит свет: мэр собрал там всех прибывающих горожан.

Как всегда, он не сводит взгляда с холма спэклов. Небо над холмом все еще темное, а за ним, я знаю, все еще прячется огромная вражеская армия. Только сейчас, в эти самые минуты, пока армия мэра спит, за спящим РЕВОМ солдат можно различить что-то еще.

У спэклов тоже есть РЕВ

— Это их голос, — поясняет мэр. — Как я понимаю, он веками совершенствовался, чтобы объединить всех и каждого. Тихими ночами его можно различить. Подумать только, у многотысячной армии спэклов один голос на всех! Когда его слышишь, кажется, бутто у тебя в голове говорит целый мир.

Мэр все пялится на холм, такшто даже жуть берет.