Сегодняшний аукцион предлагал к продаже эксклюзивные модели известного местного дизайнера, — той самой худосочной дамы с внушительным бюстом, которая шила подвенечное платье Саломии и которая оказалась подругой Владиславы. Влада предоставила для аукциона свой бутик, подиумом служила витиеватая лестница, по которой девушки-модели спускались со второго этажа вниз к гостям, расположившимся полукругом.

— Саломийка, твой выход, — нетерпеливо позвала Владислава, и Саломия, напоследок придирчиво оглядев себя в зеркале, начала спускаться по лестнице.

Платье ей нравилось. Прилегающее, с глубоким V-образным вырезом, оно удачно подчеркивало грудь, но при этом линия талия была слегка завышена, что делало и так тонкую фигурку Саломии еще стройнее и выше. И цвет ей очень нравился, молочно-карамельный, ей бы загореть…

О загаре, конечно, речь не шла, а вот гореть она начала, кажется, даже не спустившись толком вниз, потому что как только встала на нижнюю ступеньку, тут же попала под прицельный огонь испепеляющего взгляда договорного супруга, стоявшего прямо напротив и облокотившегося о декоративную колонну. А он что здесь делает? И сразу получила ответ на свой вопрос — чуть поодаль в кожаном кресле с бокалом шампанского в руке удобно устроилась Марина Ермолаева, которая, увидев Саломию, обалдела не меньше Елагина.

Саломии немедленно захотелось развернуться и уйти, но она не могла себе этого позволить, просто вдохнула поглубже и повыше подняла голову. Не так долго это будет длиться, минут десять-двадцать, не больше. У Елагина пиликнул телефон, он прочел что-то на экране, обернулся на Марину и едва заметно кивнул. Не обязательно быть телепатом, чтобы понять — девушка ее мужа возжелала получить наряд, который демонстрировала Саломия, и Никита только что это ей пообещал.

Объявили начальную цену — тысяча долларов. Шаг аукциона — двести долларов.

— Тысяча двести, — тут же отозвался Елагин, не меняя позы. Марина сверкнула глазами, с чувством превосходства посмотрев на Саломию. И как бы Саломия не старалась себя уговорить, внутри привычно заныла тщательно запихиваемая в самый дальний уголок души, но неизменно оттуда выбирающаяся ревность.

Надо отдать должное, муж и его возлюбленная — или любовница? — соблюдали конспирацию, общались через сообщения и переглядывались украдкой. Как тогда сюда попал Никита? С Мариной он прийти не мог, Ирина на аукцион не собиралась. Саломия взглянула на Владиславу, та с таким довольным видом кивала ей в сторону Елагина, что все встало на свои места. Это Владислава прислала Никите пригласительный на аукцион и теперь пребывает в святой уверенности, что Елагин хочет сделать подарок жене. Настроение упало еще ниже. Не обломится ей никакое платье, ну да не больно-то и хотелось…

— Тысяча пятьсот,  внезапно донеслось из противоположного угла. Все обернулись к говорившему, и Саломия тоже не удержалась.

Молодой высокий мужчина в очках, дорогая оправа, костюм ей под стать, черты лица слишком неправильные, чтобы назвать мужчину привлекательным, но четко очерченный подбородок подсказывал, что его владелец давно привык чувствовать себя первым.

— Две тысячи, — Никита, рассмотрев собеседника, вновь развернулся к Саломии.

— Две с половиной.

Уже никто и не вспоминал, что размер шага аукциона изначально устанавливался в двести долларов. Пару раз попыталась вклиниться субтильная барышня с длинными до пояса волосами, явно недавно обретенными, но ее быстро выдавили из гонки.

— Три.

— Три с половиной.

Оба почему-то сверлили взглядами Саломию, и у нее было чувство, будто торг идет не за платье, а за нее саму, она ощущала себя, как на невольничьем рынке, голой и беспомощной. Ей даже руками прикрыться захотелось, такими откровенными были устремленные на нее взгляды.

— Четыре.

— Четыре с половиной.

Владислава переглянулась с подругой-модельершей — Саломия все никак не могла запомнить ее имя — и обе с вожделением уставились на Саломию. Решили, что это ее заслуга? И зря, она здесь совершенно ни при чем.

— Пять.

— Пять с половиной.

Тут у Никиты зазвонил телефон, он крикнул «Шесть» и отошел, чтобы ответить, но ведущая аукцион Владислава то ли не услышала, то ли сделала вид, но победителем был объявлен мужчина из угла. Марина была похожа на паровой котел, который вот-вот взорвется, вернувшийся Елагин направился к Владиславе, возмущенно возражая, а Саломия побрела наверх. Она успешно выполнила роль демонстрационной вешалки, на сегодня впечатлений достаточно.

— Подождите, Саломия, — услышала за спиной и обернулась. Мужчина в очках стоял у лестницы и держался за перила. — Не снимайте платье. Оно ваше. Я просто не мог допустить, чтобы оно досталось кому-то другому, вы в нем просто божественны. Вы позволите пригласить вас на ужин?

Еще один воздыхатель. А говорит с заметным акцентом, парень явно не из местных. Снова все, кто угодно, только не он… Саломия заговорила негромко, но постаралась, чтобы прозвучало достаточно доходчиво:

— Если бы вы хотели, чтобы это платье досталось мне, вам следовало уступить право заплатить за него моему мужу. А от вас я ничего не приму, простите, — и продолжила подниматься по лестнице.

— Ваш муж? — мужчина удивленно оглянулся. — Это был ваш муж?

— Саломия, я жду тебя в машине, — послышалось властное, Саломия туда даже не глянула. «Пошел ты, Елагин, знаешь куда? Мариночку свою в машине будешь возить».

— Это ваша жена?

Вот же неугомонный!

— Да, это моя жена.

— Саломия, постой, — окликнула Владислава.

Саломия остановилась и с интересом наблюдала за мужчинами. Какие они все-таки забавные! Взрослые люди, а ведут себя словно подростки. Сначала деньгами бодались, теперь еще драку начнут. Супруг тот так точно собрался от души приложить очкарика. А нет, не успел, подбежала Владислава. Очкарик уступил Елагину право оплатить платье? Надо же, благородный какой! А тот уперся, что он победил и теперь должен не пять с половиной, а шесть тысяч долларов? За тряпку, пусть даже очень красивую? Мир положительно сошел с ума, Саломия мысленно махнула рукой на переговорщиков и отправилась переодеваться.

* * *

Она еще издали увидела машину Елагина, он стоял возле открытой двери, а рядом Марина что-то доказывала, отчаянно жестикулируя. Отзвонилась служба такси, но Саломия и сама уже заметила подъезжающие «шашечки». Поудобнее перехватила коробку с дизайнерским логотипом, в которую было уложено платье, и направилась к выясняющей отношения парочке. Почему-то даже посочувствовала мужу, особенно, когда подошла ближе. Сведенные на переносице брови, поджатые губы. «Что ж ты все никак не тянешь на счастливого, Никита?» Подошла и протянула коробку.

— Держи. Отдашь своей девушке, — сказала, будто Марины здесь не было и в помине. От того, как ту перекосило, стало немного приятно, но не надолго.