Магистр, казалось, вот-вот заплачет. Она говорила правду. Сердцем и душой, той частью, которая была кельтской, он верил этому, но не мог помочь Кейлин.

— Закон, Кейлин Друзас, требует доказательств. У тебя нет доказательств, кроме слов умершей старой женщины. Этого недостаточно. Я хотел бы помочь тебе, если бы мог, но я не могу. Нет доказательств.

Кейлин разразилась слезами.

— Я столько пережила и пришла к вам за справедливостью, а получаю отказ! Могу ли я жить дальше, зная, что Квинт Друзас продолжает беспечно существовать, а моя семья истреблена? — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони, минута слабости прошла. Она посмотрела на своего кузена. — Ты это сделал, Квинт Друзас! Не думай, что избежишь наказания. Заруби себе на носу: теперь ты не сомкнешь глаз. Я хочу увидеть, как ты будешь наказан, даже если это станет концом моей жизни, убийца!

— Ты сошла с ума, от горя твой разум помутился, Кейлин, дорогая, — сказал Квинт скучающим высокомерным тоном. Он не мог допустить потери земель своего дяди после всего того, что пришлось сделать. Он найдет выход. Ему нужно только время; пока его тесть считает, что из-за недостатка улик его не могут преследовать в судебном порядке, у него есть время.

— Ну, раз все уладилось, могу я предложить вам вина? — Антония весело улыбнулась, как будто ничего не поняла из того, что здесь было сказано.

— Ничего не уладится до тех пор, пока твой муж не заплатит за свое преступление, — холодно сказала Кейлин. — Ради богов, Антония, неужели ты не понимаешь, что сделал Квинт? Не только мне, но и тебе тоже!

— Квинт хороший муж, Кейлин, — ответила Антония натянуто.

— Квинт — бессердечный ублюдок! — резко перебила Кейлин. — Прежде чем расправиться с моей семьей, он заставил галлов убить сыновей, которых ты родила от Секстуса Сципио. Невинных детей!

— Мои сыновья утонули в бассейне в атрии из-за нерадивости распущенных нянек, — ответила Антония, но ее голос задрожал от тайных сомнений, которые она всегда скрывала.

— Галлы по приказу твоего мужа задушили детей в постели, а потом бросили их безжизненные тела в бассейн атрия, — заявила Кейлин прямо и жестоко.

— Это не правда! — Антония начала всхлипывать.

— Правда! — ответила Кейлин резко, — Тебе больно сознавать, что сделал Квинт? Может быть, тогда, Антония, ты лучше поймешь, что чувствую я.

— Квинт! Скажи мне, это так? — плакала Антония. — Скажи мне!

— Да, кузен, — произнесла Кейлин с издевкой. — Расскажи ей правду, если, конечно, умеешь это делать. Говорил ли ты хоть раз в своей жизни правду? Расскажи жене, матери твоего единственного сына, что ты не собирался устранять ее сыновей от первого брака, а потом расскажи ей, что ты не приказывал тем же галлам умертвить мою семью, чтобы наследовать земли моего отца. Расскажи ей, Квинт! Расскажи ей правду, если осмелишься, но ты не посмеешь, не так ли? Ты трус!

Лицо Квинта Друзаса исказилось от страшной ярости.

— А ты сука, Кейлин Друзас! — прошипел он. — Кто из богов так ненавидит меня? Кто спас тебя от смерти в ту ночь, когда я предпринял все, чтобы незаметно покончить со всеми?

Кейлин бросилась на своего кузена и вцепилась ногтями в его красивое лицо.

— Я сама убью тебя! — закричала она, оскалив зубы.

Квинт Друзас замахнулся, чтобы ударить ее, но неожиданно кто-то схватил его и связал ему руки за спиной. Его охватила паника, когда он увидел огромного саксонского воина, решительно заслонившего Кейлин. Квинт Друзас понял по выражению его лица, что ему грозит смерть.

— Нет!.. — завыл он, безуспешно пытаясь освободиться от железных тисков, удерживающих его.

Вульф Айронфист вытащил меч из ножен. Это было обоюдоострое лезвие тридцати трех дюймов длиной, сделанное из прекрасной кованой стали. Твердо держа оружие за рукоятку, саксонец нанес удар прямо в сердце Квинту Друзасу, слегка повернув лезвие. Его голубые глаза не отрываясь смотрели в глаза своей перепуганной жертве. Взгляд Вульфа был безжалостен. В ответ он увидел нескрываемый ужас, который был лишь малой платой за все страдания и душевные муки, причиненные Квинтом Друзасом всем окружающим, и особенно Кейлин. Когда жизнь угасла в глазах римлянина, Вульф вытащил лезвие из его груди и вытер его о тогу Квинта. Корио отпустил тело, и оно рухнуло на пол.

Саксонец вызывающе посмотрел на магистра, но Антоний Порций спокойно сказал:

— Он приговорил себя своими собственными словами. — Он обнял дочь за плечи. — Подождите здесь, — сказал он мужчинам и вывел Антонию из атрия.

— Реалистичный человек, — сухо заметил Корио.

— Он всегда был практичным, — сказала Кейлин. — Мой отец говорил о нем, что Антоний Порций легче пуха, потому что летит по ветру в любом направлении, как гусиное перо. — Она взглянула на безжизненное тело кузена. — Я рада, что он мертв. Об одном только сожалею — он не страдал так, как моя мать.

— Твоя мать теперь с богами, — произнес Корио. — А этот римлянин — нет, я уверен. — Он посмотрел на Вульфа. — Думаю, теперь люди могут подождать снаружи. Здесь нет опасности.

— Отпусти их, — приказал Вульф Айронфист и обратился к своей жене:

— Пойди присядь, ягненочек. Эти волнения вредны для женщины в твоем положении. Ты устала? Не хочешь чего-нибудь выпить?

— Не беспокойся, Вульф, — ответила она. — Разве я напоминаю изнеженное создание, которое надо баловать? — Однако она присела на мраморную скамейку около бассейна. Воды в нем не было.

Антоний Порций вернулся в атрий.

— Я передал мою дочь служанкам, — сказал он. — К несчастью, она опять беременна. — Он сел рядом с Кейлин. — Дорогая, что сказать, как облегчить твои страдания? — Он устало покачал головой. — Он никогда не нравился тебе, я знаю. Мне тоже, но я думал, что я, глупый старик, ревную свою единственную дочь к ее мужу. Ну, теперь он мертв и больше не причинит вреда ни тебе, ни Антонии. Что было, то было. Когда я возвращусь в Кориниум, я позабочусь о том, чтобы о твоем существовании стало известно и тебе официально вернули земли. Ваших рабов и другое имущество, конечно, тоже возвратят. Где ты живешь? Вилла ведь разрушена.

— Воины добунни, сопровождающие нас, помогут отремонтировать зал. Мы с честью похороним моих родных, потом очистим виллу от обломков и начнем строить заново. Ничего не сохранилось. Нам придется начинать все с самого начала, как моему предку, первому Друзасу Кориниуму, — сказала Кейлин.

— Великан саксонец твой муж? — полюбопытствовал Антоний Порций.

— Да. Мы поженились пять месяцев назад, — ответила она и, увидев беспокойство на его лице, продолжила:

— Это был мой выбор, Антоний Порций. Кельты не заставляют своих детей насильно вступать в брак.

— Я знаю, — подтвердил он. — Со всей своей римской репутацией, Кейлин Друзас, во мне много кельтского, как и в тебе.