– А чего мне ждать? – отрубил майор. – Я уже всего, чего только мог, дождался. Пошли, капитан. Нечего тут. Я домой пойду, к девочкам своим – они меня только отогревать и могут. Когда изнутри замерзаю. Тебя – извини, не приглашаю. Ты давай – к другим девчонкам сходи. Сходи, сходи. Ты – парень молодой, тебе надо. Погуляй по Питеру, посмотри, как симпатичные девчонки в «мерседесы» садятся, заодно оценишь – к кому садятся. Так, глядишь, начнешь понемногу понимать, кому на Руси жить хорошо.

– А я и так догадываюсь, – кивнул Сергей.

Майор взглянул на него уже без прежней жесткости:

– Все мы… догадываемся… Ну и? В жопу себе только эти догадки засунуть… Толку-то…

– Майор, – сказал Числов, когда они уже вышли во двор. – Ты прости, что так вышло. Я… Я не знал…

– Ладно, – пожал ему руку Пожидаев. – Это дело такое. С непривычки и обмороки бывали – я одного летеху вместе с папашей «двухсотого» водой отпаивал… Сначала мать, а потом вот… сопровождавшего. Ладно. Бывает. Увидимся.

Числов вышел на незнакомую улицу незнакомого города и медленно побрел куда-то, инстинктивно выруливая к центру. Питера он, конечно, не знал, но, как бы это сказать, не знал лишь вживую. А вообще-то, он много читал – и об этом городе, и о разных вымышленных и настоящих историях, которые в нем происходили. В этом смысле в «багаже» Сергея были несколько городов, которые не представлялись ему такими уж чужими, Рим, например, Париж или Лондон. Числов, вообще-то, даже и не мечтал побывать там, но почему-то был уверен, что если бы занесла судьба – не заблудился бы. Слишком много ассоциаций из литературы детства, из хороших книг, которые уходят не только в память, но и в подсознание. Вот так и с Петербургом – вроде бы чужой город, а чем ближе к центру – тем больше инстинктивных узнаваний.

Вот – Нева. А за Невой – Летний сад со знаменитой решеткой. А дальше – Михайловский, или Инженерный, замок, где убили Павла I, убили люто, шумно, трусливо… А вот Фонтанка – по ней можно выйти на Невский, вроде бы… Если верить Окуджаве, по Фонтанке раньше любили гулять юнкера… Красивый город…

Числов шел, как по огромному музею, вот только наслаждаться всей этой необыкновенной, странно-холодной красотой мешал так и не разжимающийся комок в груди. Он как сжался там – в квартире Зинаиды Степановны, так и… «Анестезия», вспомнил Сергей слова Пожидаева. Нужна «анестезия». Числов остановился, достал из кармана бушлата потрепанный бумажник, прошелестел там убогими купюрами. Нет, конечно, на стакан в каком-нибудь скромненьком заведении хватит, но… Есть минусы. Во-первых – пить в одиночку. Бывало и такое. Ничего смертельного, но и радости немного. Во-вторых – со стаканом во лбу уже куда-то в приличное место не пойдешь. А у Сергея мелькали мысли насчет Эрмитажа или, скажем, Русского музея. При других бы обстоятельствах и настроениях он бы и раздумывать не стал, но сейчас… Все-таки очень сильно жало в груди…

В таких вот сомнениях и размышлениях добрел капитан Числов по Фонтанке до Невского проспекта – там на углу как раз аптека располагается. У этой аптеки Сергей вытащил из кармана записную книжечку и с сомнением листнул ее. Собственно говоря, питерский телефон в ней был всего один, если не считать номеров солдатиков из роты, которые просили позвонить при случае родителям и передать, что все в порядке. Но это – не в счет. А еще был один мобильный телефончик от бывшего однокурсника Сашки Дылева, вроде как бы осевшего в Питере, «зацепившегося» здесь как-то, и вроде даже не хило. Штука была даже не только в том, что никаким уж суперблизким корешем Дылев Числову не был, хотя и «Рязань» вместе прошли, и в Чечне пересекались – хоть и в разных батальонах служили.

Мутная история произошла между Дылевым и командиром взвода из числовской роты Володькой Орловым. Как там оно на самом-то деле вышло – сказать трудно, Орлов-то сам особо не распространялся, кое-что как раз на эту тему поведал Числову медик-подполковник в моздокском госпитале как раз перед отлетом Сереги с телом Вити Крестовского в Питер.

А история вышла и впрямь… неоднозначная. Короче говоря, где-то с полгода назад Володьку Орлова крепко обожгло и контузило. Жизни-то, в общем, ничего на самом-то деле не угрожало, но это все потом выяснилось. А сначала и врачи с серьезными лицами бегали, да и сам Орлов замкнулся, озлобился и вообще впал в депрессию и приготовился помирать. Не звонил никому, не писал. Тем более что руки обожжены были. К нему в комнату попал как раз Сашка Дылев – у него-то дела получше были, контузия средненькая, да осколком по кисти практически «погладило». Ну и скорешились они. А у Орлова в Новгороде – жена, девка деревенская, глупая и молодая. Так вот, Орлов то ли в сердцах, то ли, черт его знает, с какой своей мнительности поведал Дылеву, что, мол, точно уже не жилец, и упросил его жену навестить, помочь там страховку получить, ну и вообще… Дыля пообещал. Выписался и уехал. А через пару месяцев поправился и Орлов – ну и махнул домой в Новгород сюрпризом. А там и впрямь «сюрприз» получился – дома он Дылю встретил… м-м… в домашнем очень даже виде. Дылев, правда, письмо показывал, где черным по белому его знакомый отписывал из Моздока, что старший лейтенант Орлов помер: Вовка и сам помнил скончавшегося однофамильца, Орлов ведь в России – фамилия не редкая… Вот такая херня вышла, и вроде как никто в ней и не виноват.

Дылев-то орловской бабе и маленько деньжат подбрасывал – он сам комиссовался и какую-то хорошую работу в Питере нашел. Ну а в Новгород несколько раз заезжал, так сказать, с «шефскими визитами».

Орлов с Дылевым пили всю ночь, а потом еще Санька Володьку в Питер потащил – в Новгород-то старлей больше не заезжал. Что там за загулы у Орлова были в Петербурге – дело темное, однако в Моздок старлей вернулся с недельным опозданием и долго ходил за начмедом, чтобы тот замял его недельное «дезертирство». Уговорить смог только тогда, когда рассказал выпускнику ленинградской военно-медицинской академии всю правду. Ну или всю, что мог. Числову-то подполковник без сердца все это рассказывал, с философской такой мудростью – и уж не для того, чтобы посплетничать. Разливая спирт по минным колпачкам, начмед, грустно улыбаясь, вспоминал, как мудрил с орловскими бумагами, как даже сам писал объяснительную.

– Я этому вашему хлопцу сказал потом на прощание: кого прощать в вашей истории, кого казнить – не знаю. Суди себя, старлей, сам. В восемьдесят шестом в Кандагаре я почти за такое же сам себя не простил.

Что там было в Кандагаре – начмед пояснять не стал, а Числов не стал спрашивать…

Так вот, телефон-то Сашки Дылева Сереге перед убытием в Питер дал как раз Вовка Орлов. Спокойно так дал – сказал, мол, вдруг пригодится. И еще просил передать, если свидеться придется, что не держит он зла на Сашку… А только лучше бы им больше не встречаться.

Интересно, что, по словам все того же моздокского подполковника-врача, Дылев умудрился комиссоваться из армии с гораздо более легкими повреждениями организма, чем у вернувшегося в строй Орлова…

Вот потому и не знал Числов – звонить Дылеву, не звонить… Да и откуда, кстати, позвонить-то можно? Покрутив головой, Сергей вздохнул и вошел в аптеку. Оглядевшись, он деликатно кашлянул, пытаясь привлечь внимание молодой симпатичной дамы в белом халате, что-то разбиравшей за прилавком: