допустить вспышку чувств, которые в дальнейшем могут привести только к более плачевным последствиям.

— … знаешь, в тот момент, когда моя сила обрушилась на экзаменатора в ответ на его агрессию, я чувствовала, что это правильно и так должно было случиться. Мне сложно объяснить, как это работает, но те чувства, которые заставил испытать меня он, я не только прочувствовала, но и увидела. Если бы мне довилось встретить тех, кому пришлось их пережить, я бы их узнала. Скорей всего я уже никогда не смогу их забыть… — Соня наконец замолчала. Ей все еще было, что рассказать отцу, но это могло подождать. Ей была необходима минутка для того, чтобы перевести дух и успокоить все нахлынувшие на нее эмоции.

Как же Соня была рада сейчас, что отец имел высокий чин в военной, отрасли и то, что произошло на самом экзамене и особенно последнем испытании было дозволено ему рассказать при этом не нарушив никаких правил и не попав под статью о разглашении секретных данных.

Генри прекрасно видел, что дочери есть, что сказать, но понимание, того, что так много чего произошло и произойдет еще не давало ему покоя.

— Соня… Дочка… — мужчина тяжело выдохнул, — во-первых, я очень рад, что между нами на столько доверительные отношения, что ты смогла открыться мне насчет своего дара. Я очень ценю твое доверие. Во-вторых, я понимаю, что все твои планы рухнули из-за условия, которое потребовала Богиня взамен на свой дар, но по своему опыту скажу, что дар, как и условия, на которые мы соглашаемся ради обладания этими способностями, очень редко бывает легкой ношей. Ты же знаешь, как тяжело мне дается придерживаться моего условия. Я так сильно любил твою мать и тебя, дочь, но иногда как же сильно хочется все бросить и открыть свое сердце еще для одной любви. — Генри склонил голову для того, чтобы дочь не видела боль в его глазах.

Он совершенно не подумал о том, что теперь не так просто скрыть все свои эмоции и переживания от дочери, ведь она не держала купол закрытым и сейчас пропускала всю ту боль и смирение с ситуацией, которую переживал ее отец. Соня никогда не задумывалась о том, что по прошествию стольких лет почти полного одиночества ее любимому папочке тоже, как и всем нормальным личностям хочется взаимной любви, а не только временного удовлетворения своих потребностей.

Генри не попытался предать своему выражению лица безразличный вид, но только взглянув на Соню он понял, что это бесполезно.

— Ты ведь чувствуешь это? — спросил он. — Ты сейчас ощущаешь все мои переживания, правильно?

Соня виновато кивнула головой. Сейчас слова были лишними. Она отставила чашку с фруктовым чаем из которого дай Богиня она сделала всего пару глотков и подойдя к отцу просто его обняла, не проронив при этом ни слова. Этими объятиями она пыталась выразить свою поддержку.

Соня прекрасно помнила, как звучали условия для отца. Он мог обладать всего одной любовью за раз. До того момента как она появилась на свет он не понимал до конца, на что его обрекла Богиня, ведь одна любовь означала не только одну любимую женщину. Это значило одно существо. В какой-то степени в момент смерти своей жены он понял, что на момент рождения дочери он бы не смог разделить свою любовь на две части. Ему бы пришлось выбирать. Это было жестоко по отношению к нему, но без возможности что-то поменять он решил отдать всего себя тому комочку, который он держал на руках в тот момент, когда ему сказали, что его жены не стало.

Генри обнимал дочь в ответ и понимал, что теперь многое поменяется. Его столь любимой дочурке придеться повзрослеть. И придется сделать это очень быстро, ведь то, через, что ей придется пройти, чтобы научиться изолироваться не только от других переживаний, но и научиться не принимать их близко к сердцу, будет очень сложно. Он только надеялся, что на этом пути она не сломается и не сдастся.

— Это будет сложнее, чем я думал. — Сказал Генри отстраняясь от Сони. — Я знаю, что не в праве тебя просить закрываться в те моменты, когда ты со мной и я не буду! Это теперь часть тебя и тебе необходимо научиться ее контролировать как третью руку. Единственная вещь о которой я буду настаивать эта не углубляться в мои переживания и воспоминания и как ты ранее сказала не просматривать мои сильные чувства насчет работы. Это запрещенная тема и тебе это знать не нужно.

— Я понимаю. — Соня заняла свое ранее занимаемое место напротив Генри и продолжила беседу. — Спасибо тебе, пап. Для меня важно то, что ты понимаешь, как для меня это важно.

Они сидели в молчание еще пару минут, пока Генри решил начать ту часть разговора, от которого сейчас зависит Сонино будущее.

— Так как мы с тобой никогда не рассматривали возможность того, что ты можешь поступить не на стратега, а на защитника, то нам необходимо обсудить те моменты, с которыми ты столкнешься как на последним испытании, так и во время учебы, а именно чего тебе стоит ожидать. Если говорить конкретно о последнем испытании, то как я уже много раз тебе говорил до этого у тебя должен быть выбор по направлению, но… — Генри выдержал паузу, — Но, моя дорогая, теперь у тебя нету такой роскоши больше. — Генри посмотрел на дочь, для того чтобы убедиться, что она его внимательно слушает. — Я не специалист по вопросу той специальности, на которую ты поступаешь, но я знаю одну вещь наверняка и это то, что выбора как такового у тебя не будет. Конкретно в твоем случаи они предоставят тебе ту специальность, которую посчитают подходящей тебе, а тебе уже решать готова ли ты связать свою судьбу с ней, либо отказаться от идеи стать военным навсегда и выбрать для себя менее опасную профессию для жизни.

Неридианец видел невысказанный протест против того, что только что сказал дочери. Он знал, что переубедить Соню задача не из легких, и далеко не всегда ему по плечу.

То, как повернулась Сонина судьба и жизнь за столь короткое время, было большим открытием для Генри. Он знал, что не властен над тем, чтобы что-то поменять, но он знал наверняка, что даже в столь сложный момент для его кровиночки все зависит от нее и у нее есть выбор. Ну а что она выберет уже полностью зависит от того, на что она готова пойти