– Я не хочу растворяться в другом. Это слишком больно, когда тот, в ком ты растворилась, уходит из твоей жизни.

– Да, это больно, но через боль надо пройти. Жизнь предполагает боль, хотим мы этого или нет, признаем это или нет. И у тебя есть выбор – закрыться от этой боли и, как следствие, перестать испытывать любовь либо принять, что боль и любовь – две части одного целого, и позволить себе наслаждаться жизнью, чувствовать ее каждой клеточкой своего тела, наслаждаться каждой минутой.

– Мне трудно наслаждаться, понимая, что когда-нибудь это закончится.

– Одно из свойств этого мира – конечность. Все когда-нибудь заканчивается, в этом высший смысл. Все имеет конец, но вопрос не в том, что все закончится, а в том, что будет с тобой происходить все это время. Насколько ты позволишь себе открыться для любви, не боясь боли. Чем больше будет любви, тем больше будет боли. Но если ты перестаешь любить, ты перестаешь жить.

– Господи, тетушка, хорошо об этом рассуждать, но когда чувствуешь, что от твоего сердца оторвали кусок и унесли в неизвестном направлении, то хочется лечь и умереть!

– Лучше лечь и пройти сквозь боль.

– Пройти сквозь боль?

– Да, прожить свою боль и отпустить ее. Когда ты убегаешь от боли, борешься с ней, отказываешься ее признать, то тогда ты начинаешь страдать, а когда ты идешь в боль и проживаешь ее, твое сердце открыто для новой любви.

– А вдруг я этого не выдержу?

– Когда ты знаешь, что сквозь это надо пройти, ты собираешься и делаешь. Это как зубная боль – зуб болит и ноет, мешает тебе жить и радоваться каждому дню, и однажды боль становится настолько невыносимой, что ты идешь и вырываешь зуб, понимая, что будет еще больнее, но потом станет легко и радостно и эта боль не вернется никогда.

– Тетушка, умеете вы убеждать, – засмеялась я. – Я готова вырывать боль, а это не будет длиться вечность?

– Нет, самое сильное проживание занимает около трех часов, с твоей болью можно справиться минут за двадцать. Ты готова, девочка моя?

– Что надо делать?

– Ложись на теплый песок и начинай дышать животом: вдох – живот наполняется, выдох – живот опускается. Иди внутрь себя, иди в свою боль, опускайся в нее все глубже и глубже. Иди в глубь нее, иди за нее. Вспомни, как тебя отвергали, как тебя не принимали, как предавали твою любовь, вспомни, как от тебя отвернулись в тот момент, когда ты молила о помощи, как были к тебе холодны, когда ты сильнее всего нуждалась в тепле, как прошли мимо, когда ты была беспомощна. Иди в свою боль, иди за нее. Проживай ее, не сдерживай себя, позволь ощутить ее внутри себя и иди в ее центр, становясь этой болью, иди внутрь нее, иди за нее. Дыши животом и проси высшие силы помочь тебе пройти в сердцевину боли и прожить ее до конца.

«Если с жизнью не бороться, то она сама приведет к лучшему результату», – откуда-то всплыли эти слова, и я вспомнила, как волна выносила людей на берег, спасая от смерти. Мне неудержимо захотелось броситься в море и ощутить себя частью волны.

Женщина – волна, ее главное качество – это принятие. Когда она принимает, она может измениться. В состоянии волны женщина может принять в себя любые потоки и любые ситуации. Волна дает качества принятия, легкости и терпимости. В волне есть сила, в волне есть мощь.

«Доверься жизни, и все будет так, как лучше для тебя», – повторяла я про себя слова прабабушки, наблюдая за волнами, когда услышала за спиной радостный возглас: «Мария!» Возглас явно относился ко мне, так как больше на берегу никого не было. Я обернулась и увидела взъерошенного черноволосого мужчину в легком сером пиджаке, черной рубашке навыпуск и с красным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Но внимание приковывали его красные ботинки, выделяющиеся на белизне песка. Черные стильные очки довершали облик свободного художника.

– О, нет, – простонал мужчина, когда я обернулась.

– Что-то случилось? – участливо поинтересовалась я по-английски.

– Они бастуют, а я теряю миллионы, – возмущенно размахивая руками, стал объяснять незнакомец, – и что я должен объяснять рекламодателю, и своей съемочной группе, и куче статистов, которых я привез из Афин? Что по милости авиадиспетчеров во Франции модель, которая должна играть Венеру, не прилетела.

– Мой партнер тоже не смог прилететь, – посочувствовала я.

Замерев на секунду, незнакомец пристально на меня посмотрел, и, видно, какая-то мысль мелькнула в его сознании.

– Вы могли бы сняться вместо Марии в рекламном ролике гостиницы, – словно размышляя вслух, произнес он.

– Я? – ошарашенно переспросила я, решив, что, может, неправильно поняла его английский.

– Почему бы нет, вы на нее похожи. – И, не дав мне даже вставить слово, тут же с пылом продолжил: – Послушайте, это не займет много времени, только два дня – завтра и послезавтра. – Увидев сомнения на моем лице, он стал более настойчив. – Сюжет очень прост: Венера рождается из пены морской, затем мы показываем эпизод из мистерий, посвященных Венере, затем – как Венера приезжает в образе современной девушки в отель и наслаждается жизнью.

– Но я же не похожа на Венеру и никогда не снималась в рекламных роликах, – попыталась я отказаться.

– Послушайте, – молитвенно сложив руки у груди, с мольбой в глазах смотрел он на меня, – вы такая же рыжая, как Венера Боттичелли, и только вы можете спасти мою задницу!

– Да, аргумент убедительный, – рассмеялась я. – Но я же не актриса, а менеджер, вдруг я все испорчу? – все еще колебалась я.

– Тем лучше! Иногда непрофессионалы более убедительны для публики, чем профессиональные актеры. Отель оплатит ваше проживание, и вы получите еще 600 евро за два съемочных дня, – привел он последний аргумент, и тут я вспомнила, что я без денег и без чемодана и как последняя идиотка отказываюсь от единственного шанса как-то продержаться эти три дня до отлета домой. Видимо, мои мысли явно читались на моем лице, и незнакомец понял, что согласие получено. Издав радостный возглас, он порывисто расцеловал меня в обе щеки и тут вспомнил, что мы так и не познакомились.

– Костас Сарандо, режиссер группы компаний «АльМедиа».

– Лариса, – назвала я свое имя.

– В вашу честь уже назван один остров Греции в Эгейском море, так что к славе вам не привыкать.

– Спасибо, буду надеяться, что это так.

– О, я вас заболтал. Пойдемте, я угощу вас кофе, и мы обсудим ваше превращение в Венеру.

– Ты готова превращаться в Афродиту? – спросила тетушка, когда я, все еще не оправившись после встречи с болью, лежала, свернувшись клубочком на теплом песке.

– Пока нет, трудно быть богиней любви, когда еще минуту назад я чувствовала себя отвергнутой, никому не нужной и никем не любимой.