— Анжела, ты же только пришла! — Ангелина, вышедшая из комнаты, удивленно уставляется на меня, обувающуюся снова.

— Забыла купить продукты, — вымученно улыбаюсь я, затягивая шнурки потуже, — сейчас схожу до «Пятерочки»…

— Ты поешь сначала, — тетя всплескивает руками, — там запеканка как раз подошла, выберешь себе кусок побольше. А потом вместе сходим, все купим.

— А? — я удивленно поднимаю голову и смотрю на Ангелину, пытаясь понять, какой Чужой в неё вселился. Она вообще-то жадная как Скрудж. Умудрилась мне тут пару раз вынести мозг из-за порции молока, взятой из её коробки.

— Ты бледная была с утра, — Ангелина тянет меня за локоть и мне приходится все-таки второй раз за десять минут снять с себя ботинки, — я и подумала, что ужин тебе лучше поплотнее сделать. В конце концов, ты же сейчас за двоих должна питаться.

Я украдкой щиплю себя за руку, пытаясь понять — может, это я сейчас дрыхну в метро? Уснула и мне снится вот это! А пахнет аппетитно пакет у соседа справа, которому плевать на социальные дистанции.

Нет, Ангелина не желает превращаться в мираж, тащит меня на кухню, достает из духовки запеканку, делит между нами одну половину, вторую же — убирает под полотенце.

— Завтра возьмешь с собой на обед, — улыбается Ангелина, а я недоверчиво ковыряю запеканку вилкой. Может, тетя решила убить кого-то из своих врагов и запекла его, чтобы быстрей избавиться от тела?

Нет, запеканка тоже вполне обычная: картошка, грибы, сыр…

Так что происходит?

И черт побери, как же сильно я хотела есть, оказывается. А тетя наблюдает за мной с умилением бабушки, которая только-только приступила к откармливанию внука на убо… к первому сентября.

— Я много думала над тем, что мы обсуждали утром, дорогая, — Ангелина прокашливается и переплетает пальцы, — твое положение, в частности.

— Тут не над чем думать, я уже говорила, — спокойно проговариваю я, насаживая на вилку рыжий кусочек лисички, — мой ребенок — это мое дело. Ты ведь скоро съедешь, тетя, тебе не о чем беспокоиться. Мы тебя беспокоить не будем.

— И ты не боишься оставаться одной в таком сложном положении? — тетя подается чуть вперед. — Ведь декрет — дело не шуточное. Ты будешь с ребенком. И тебе не на кого будет положиться.

— Я справлюсь, — я пожимаю плечами и к своему удивлению понимаю, что тарелку я опустошила и все мое тело медленно, но верно растекается в теплой неге усталости и сытости.

Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от этого состояния. Мне, в конце концов, нужно дойти до магазина, да и душ перед сном принять не помешает.

— Тетя, — мысли тем не менее сползаются в кучку весьма неохотно. А Ангелина будто чует мою слабость и пододвигает ко мне чашку ароматно пахнущего яблоком свежезаваренного чая.

— Да, дорогая?

— Сегодня в клуб, где я работаю, приезжал Вяземский.

Она быстро отворачивается к раковине, вроде как для того, чтобы помыть мою тарелку, но я успеваю заметить, как она быстро поджимает губы.

— Да? И зачем же? — тетка спрашивает будто бы безразлично, и я пытаюсь убедить себя, что беспокойство в её голосе мне просто послышалось.

— Ну, он знаком с нашим учредителем, — я красноречиво поджимаю губы, показывая, что по этому поводу я никакого восторга не испытываю, — а еще он велел мне лично урезонить тебя. Что это вообще значит?

Ангелина так старательно драит одну мою тарелку, что это уже вызывает подозрения. Но даже с этим ей приходится завязать, и разворачивается она ко мне с таким видом, будто я её с поличным поймала.

— Ну? — нетерпеливо повторяю я, постукивая пальцами по предплечью. — Слушай, ты ведь понимаешь, мне не нужны дополнительные проблемы. Что вы там с ним за дела мутите?

— Я ничего с ним не мучу, — взвивается тетя, кипя праведным негодованием. Чересчур праведным, пожалуй.

Она — крепкий орешек, но из всей моей семьи самый паскудный характер был именно у меня. Недаром Ангелина в моем возрасте уже второй раз сходила замуж, а я — и первого не пошла. Поэтому в битве взглядов выигрываю я.

— Ну чего ты хотела? — недовольно ворчит тетя. — Чтобы я все так и оставила? Я тебя к нему посылала, не чтобы этот старый хрен к тебе с похабщиной своей подкатывал. По-хорошему ведь послала. Знаю, что специалист ты хороший, и девочка ответственная. Если бы я спустила ему такой фортель — это значило бы, что с Морозовыми так можно поступать всем.

— Что ты сделала?

— Ничего особенного, — тетя слегка улыбается, — попросила Ивана Александровича поковырять нашего Захара Михайловича на предмет сомнительных делишек. Ну, знаешь, чтоб налоговая неожиданно зашла, скажем. Или пожарная с проверкой. Или миграционная полиция зайдет, нелегалов проверить. У Вани много знакомых, которые могут это организовать.

Иван Александрович — нынешний супруг Ангелины — имел высокий чин и хоть и служил где-то в службе наркоконтроля, но связи действительно имел весьма обширные.

Я испытываю смешанные чувства. Неожиданное заступничество от тети, отчитавшей меня после того неприятного собеседования как девочку, даже немного приятно. Но все-таки угрозы Вяземского меня напрягают. И надо же, как он серьезно отнесся к простым проверкам пожарников и службы миграции. Так много нелегалов на работе держал?

— Может быть, вам стоит свернуть эту подрывную деятельность? Я понимаю, что это демонстрация слабости, но Вяземский, возможно, будет выступать инвестором нашего клуба. Все это может создать мне ненужные неприятности, да и стрессов лишних не хотелось бы при моем положении.

— Я не знала о твоем положении, дорогая, — Ангелина вздыхает, чуть виновато даже, — и не думала, что Захар Михайлович так и не сможет признать, что он повел себя мерзко с тобой и со мной. Я передам Ване, чтобы он остановил свою деятельность. Думаю, проблем у тебя больше не возникнет.

— Спасибо, — улыбаюсь не без облегчения, — честно говоря, мне уже плевать на этого мудака. Но я не хочу потерять эту работу. Мне с неё в декрет уходить.

— Не потеряешь, — улыбается тетя, вытирая руки полотенцем, — уйдешь. Ты со всем справишься, ты у нас умница, Анжела.

Определенно, что-то сегодня с настроением у Ангелины необычайное. Какая-то она необычайно добрая. Леопольд её, что ли, покусал?

— Анжела… — тетя покашливает, будто напоминая о себе, и именно в эту секунду из прихожей раздаются громкие переливы моего телефона.

— Сейчас, я только отвечу, — поднимаюсь через силу, сытость и усталость сделали меня какой-то слегка тяжеленькой.

Наверное, стоило предпочесть разговор с тетей. Потому что дойдя до прихожей и достав из сумки телефон, я без особой радости наблюдаю на дисплее фамилию «Ольшанский».

Сама его переименовала из «Святого Николая», чтобы лишний раз не напоминать себе о дружбе, отправленной на кремацию.