– Я возьму у отца тяжёлый молоток и сделаю эту дыру больше. Тогда я смогу перелезть через неё к тебе, – сказал однажды Нэйт.

– И что потом? – спросила его Нури. – Тогда её уже нельзя будет спрятать. И если кто-нибудь найдёт тайный проход, нас ждёт хорошенькая трёпка.

Время шло, и лёгкое касание пальцев друг друга, когда они обменивались подарками, стало раздражать Нэйта. Он возненавидел не только преграду, но и тех, кто её построил… и тех, кто не решался её сломать. Его идеи становились всё более изобретательными.

– В нескольких милях к востоку я видел высокое дерево. Если я заберусь на него, то смогу перебросить верёвку на твою сторону и там спуститься.

– Ты только упадёшь и расшибёшь себе голову, – отвечала Нури.

– А на западе протекает широкая река, которая берёт начало в ваших горах, – не унимался Нэйт, – стена ведь не может остановить реку, она образует над ней арку, и если нырнуть…

– Ты утонешь, – возражала Нури.

– Невелика беда, – повторял Нэйт излюбленную фразу своего отца, – всё равно я найду способ.

– Не надо, – отвечала девушка, – ведь если я хоть раз смогу обнять тебя по-настоящему, то уже никогда не отпущу.

С возрастом главным оружием против преград становятся знания. Нэйту скоро стало известно всё о кровопролитной войне, бушевавшей много столетий назад, и о Законе, принятом после её окончания. Вернее, для её окончания. Нэйт посетил столицу, где в тускло освещённом, почти не посещаемом зале библиотеки изучал объёмные исторические писания. Он выяснил, как ради мира изнурённые войной страны Северной звезды окружили свои владения высокими стенами без начала и конца, и чужакам их нельзя было преодолевать под страхом смерти.

Нэйту такой порядок не понравился. Не обращая внимания на слабые возражения Нури, он смастерил раскладную лестницу высотой в три человеческих роста. С помощью нехитрого сооружения и длинной верёвки он мог с лёгкостью перебраться на другую сторону. В нескольких милях к западу, у той самой реки, Нэйт нашёл небольшую бухту, скрытую от посторонних валунами.

Теперь, когда видеть отражение мерцающих в глазах Нури звёзд стало важнее и интереснее, чем наблюдать за настоящими звёздами на небе, когда одно прикосновение могло передать больше чувств, чем несколько часов страстных речей, эта бухта стала новым местом для свиданий. Старый кирпич, когда-то нарушивший уклад жизни двух людей из разных королевств, отныне покоился на своём законном месте. Правда, края его уже не были такими гладкими: к ним налипли кусочки земли, и через несколько лет прямо из стены торчал кудрявый стебель полевого гороха.

– Будешь моей женой? – спросил Нэйт, надевая на тонкий палец простое самодельное колечко.

В ответ Нури только поцеловала его.

– Я стану торговать рыбой, как мой отец, – продолжил Нэйт, – получу разрешение, чтобы ездить по всему свету, и смогу часто быть рядом с тобой.

– Рыба быстро протухнет, – рассмеялась Нури. – К тому же у нас тоже есть реки и умелые рыболовы. Нет надобности возить такой товар на большие расстояния.

– Тогда я отправлюсь к королю и попрошу назначить меня рассказчиком.

– Если ты станешь собирать истории, то больше никогда ко мне не вернёшься, – рассуждала Нури.

– Ты всегда найдёшь причину, как нам не быть вместе, – в шутку сердился Нэйт, нежно гладя девушку по волосам. – Ну невелика беда. Я придумаю что-нибудь другое.

Дневник рассказчика

Счастье – это явление нестабильное. Оно приходит нечаянно и почти сразу стремительно заканчивается. Хорошее, качественное счастье состоит из маленьких, равномерно распределённых радостей, за которые можно цепляться и тем самым оставаться на плаву. Счастье Джека сейчас заключалось в том, что он мог сидеть на ровной земле и чувствовать на щеках тёплое прикосновение ночного воздуха. Ощущался конец лета, когда сухие, жаркие дни сменяются свежими ночами. Холодный и неприветливый Норклиф остался далеко, а по эту сторону бездонной пропасти радовала глаз живописность пейзажа. Он был похож на лист бумаги, разрисованный цветущими долинами и лесными массивами, чья зелень ещё не потеряла своей яркости, но уже немного подустала с прошлой весны; измятый холмами и впадинами, исчерченный голубыми линиями. Ручейки растекались повсюду, отыскивая извилистые пути, обрушивались водопадами, каскадами водопадов, специально для которых выстроились в ступеньки отполированные водой валуны.

Пока Джек восстанавливал моральное равновесие и мечтал о сигарете, его друзья, тихо перешёптываясь, рассматривали гору неподалёку.

Горы, как известно, бывают разные. Высокие и низкие, лысые и покрытые лесами, вулканические или складчатые. А ещё – вот как здесь – встречаются горы из строительного мусора. В контексте остального пейзажа странная насыпь вызывала такое же недоумение, как огурец в центре сливочного торта.

Очень давно, когда эти земли ещё не назывались Свободными, а принадлежали Марилии, жители двух стран готовились к строительству моста над бездонной пропастью. Тогда Норклиф закончил бы своё сиротливо подвешенное существование и получил бы осязаемую связь с большой землёй. Но случилась война. О грандиозных планах, которым не суждено было осуществиться, теперь напоминала только гора строительных материалов. Наваленные друг на друга камни и кованые детали для балюстрады (таскать их для собственных нужд считалось плохой приметой) превратились в унылое олицетворение напрасных надежд.

Вид Грэйс на фоне разрушения внезапно вызвал у Джека тоскливое предчувствие чего-то неизбежного. Он неосторожно задержал взгляд на её затылке, хотя в последнее время старался не смотреть на Грэйс, не оставаться с ней наедине и, желательно, не думать о ней. Оплошности случались, и каждый раз Джек, к своему неудовольствию, отмечал, что Грэйс выглядит и ощущается как-то иначе. Он вновь не уловил суть метаморфозы – она ускользнула, просочилась, как вода сквозь пальцы.

Джек знал, что Грэйс знала, что он смотрит на неё. Внутренности его сжались в ожидании, но она не обернулась.

– Ну что, уже не тошнит?

Рядом с ним на землю опустился Рейк. Это был один из тех молодых людей, которым девушки долго глядят вслед, заливаясь краской и глупо хихикая: высокий, широкоплечий, располагающий к себе открытым взглядом и обворожительной улыбкой.

– Я в порядке, – сказал Джек машинально, потому что такой ответ предписывали каноны вежливости.

– Ты не расстраивайся. После первых полётов часто хочется опустошить желудок, – беспечно отозвался Рейк. – В этом деле нужна практика.

Джек не стал возражать вслух, хотя твёрдо решил больше никогда не отрывать ног от земли выше, чем требуется для шага.

– А где твой, твоя, ну… – Он неопределённо взмахнул рукой.

– Отпустил погулять и поохотиться немного, – ответил Рейк.

– А она не улетит?

– Нет.

– И не сожрёт никого?

– Нет.

На этом разговор себя исчерпал, сдулся. Стрелка на шкале от неуёмного любопытства до вялого безразличия