– Мы собирались воспользоваться телефоном Блендуэллов, – ответил он, – однако он поврежден точно так же, как наши.

Соня почувствовала головокружение.

– У них телефон стоял внизу, в изолированной комнатке в задней части дома. Любой мог без труда выдавить оконное стекло, влезть и сделать свое дело, – добавил Сэйн.

– Это не понадобилось бы в том случае, если бы преступник уже жил в "Доме ястреба", – заметила Соня.

– Вы полагаете, что Кен Блендуэлл стал бы запирать себя на острове вместе с нами, портить свою лодку и топить наши?

– Я забыла, – ответила она, – вы с Кеном добрые друзья, не правда ли? Вы и пальцем не можете тронуть своего лучшего друга.

Сэйн покраснел.

– Не сказал бы, что мы в таких уж прекрасных отношениях.

– Это сказал Кеннет Блендуэлл.

– Да?

– Он вас очень уважает. Не помню точных выражений, в которых это было сказано, по он утверждал, что симпатизирует вам и что это чувство взаимно.

– Это так, – подтвердил телохранитель, – он очень уравновешенный человек, хороший человек.

– Который хочет перебить всех попугаев.

Сэйн выглядел ошеломленным. Он сказал:

– Что это должно значить?

– В точности то, что я сказала.

– Убить попугаев? – нахмурился собеседник.

Она ответила:

– И может быть, убить д... убить кого-нибудь другого.

– Нас, да? – спросил Алекс.

– Не тебя, – ответила Соня.

Она не хотела пугать ребятишек. Чем дольше они будут рассматривать всю эту ситуацию как одну большую игру, тем лучше. Она знала, что это значит – быть юной и беззащитной и бояться смерти, – и не хотела, чтобы на долю этих двоих выпали кошмары, которые ей самой пришлось пережить в далеком детстве.

– Конечно нас, – продолжал мальчик, – кого же еще?

– Ешь свои оладьи, – ответила Соня.

– Я почти закончил.

– Почти – еще не все.

– Ешь оладьи, глупышка, – подтолкнула брата Тина, – тебе полезно.

– Итак, мы отрезаны, – сказала девушка телохранителю.

– И очень эффективно.

Она пыталась не дать страху, который испытывала, выразиться в ее голосе, но он все равно присутствовал, независимо от желания.

– Может быть, рано или поздно Джой позвонит сюда узнать, все ли в порядке, не сможет дозвониться и поймет, что что-то неладно. Позвонит на Гваделупу...

– Он подумает, что это из-за шторма, – ответил Сэйн.

– Из-за шторма?

Казалось, что мужчина удивлен.

– Вы не смотрели на небо?

– Сегодня утром мне не хотелось отдергивать шторы.

– Подойдите сюда.

Он встал, подошел поближе к окну, рывком отдернул портьеры и показал ей потемневшее от туч небо. Коричнево-багровые облака, массивные и уродливые, такие низкие, что до них, казалось, можно достать рукой, быстро проплывали в северо-западном направлении, плотные, переполненные водой. По тому небольшому кусочку моря, который можно было разглядеть внизу, за пляжем, ходили высокие, злые волны, густо покрытые пеной.

– Сюда идет ураган; он начал формироваться еще два дня назад, но заметной величины достиг только прошлой ночью. В нынешнем сезоне это уже седьмой – синоптики назвали его Грета, – но нынешний впервые за все время собирается так близко от острова.

– Вы имеете в виду, что мы находимся у него на пути?

– Может быть, и нет, – ответил он.

– Но точно вы не знаете?

– Еще нет. Сейчас ураган идет прямо на нас, но, может быть, прежде, чем дойти сюда, он сильно ослабнет. В таком случае у нас здесь не будет самой бури – только неприятные побочные эффекты в виде сильного ветра и дождя. Насколько все будет плохо, зависит от того, как скоро Грета изменит курс. Чем ближе она подойдет к нам до того, как двинется в другом направлении, тем хуже нам придется.

– Может быть, стоило перебраться на Гваделупу, на остров побольше?

– Может быть, но мы не сможем этого сделать. Вспомните, лодки неисправны.

Она ничего не сказала. Просто не могла придумать, что сказать.

Сэйн отпустил портьеры, позволив им вернуться на свое место, и отвернулся от окна. Потом сказал тихо, чтобы дети ничего не услышали:

– Может быть, крепкий сон хоть немного освежил вашу память?

– В каком смысле?

– Вы вспомнили еще что-нибудь о человеке, который пытался вас убить в саду?

– Нет, – ответила девушка.

Он вздохнул:

– Скорее всего, ближайшие несколько дней покажутся нам длинными, как сама жизнь.

– Может быть, еще длиннее, – согласилась она.

Соня решила придерживаться обычного распорядка дня, как будто ничего необычного не произошло и не должно было вот-вот произойти, – как будто сломанные радиотелефоны, затопленные лодки и приближающийся шторм считались частью какого-то чудовищного спектакля, который, по общему мнению, слегка выводил людей из равновесия, но являлся чистейшим порождением фантазии. До двух часов она занималась с Алексом и Тиной; Рудольф Сэйн сидел рядом и напоминал ребенка-переростка, по ошибке выбравшего себе не тот класс. После этого они съели легкий ленч, и Соня спросила детей, чем бы им хотелось заняться для развлечения.

– Мы можем пойти на пляж? – спросил Алекс.

– Погода совсем неподходящая для плавания.

– Мы не будем плавать, просто посмотрим.

– На что?

– На волны. В плохую погоду волны просто громадные, это так здорово!

– Разве вы не хотите поиграть в какую-нибудь игру дома? – спросила девушка.

– Я хочу посмотреть на огромные волны, – ответила Тина.

Соня посмотрела на Сэйна в поисках поддержки. Ей не хотелось выходить из дому. С некоторых пор прогулки в здешних местах сделались довольно-таки опасными. Девушка понимала, что ее страхи совершенно иррациональны, что днем, в двух шагах от дома, да еще и в сопровождении гиганта телохранителя, ничего не должно случиться, но отделаться от страха все-таки не могла. Ей хотелось забраться с головой под одеяло и проспать до тех пор, пока все это не закончится, пока не вернутся Доггерти, не приедет полиция, не пройдет гроза... Вряд ли это возможно. Дети находятся на ее попечении, и нужно быть сильной, очень сильной. Почти как Сэйн.

Великан поднялся:

– Если они хотят именно смотреть на огромные волны, можно им это обеспечить.