А потом «Чарльз Мэнсон» наконец ожил.

Что-то инопланетное чувствовалось в неожиданном переключении корабля от полной тишины к крайней активности. Столь масштабное изменение было невозможно привязать к событиям на площадке; ничто не могло вызвать или спровоцировать такую реакцию, она не стала результатом чьих-то действий, ее нельзя было расценить как ответ или предупреждение. Неожиданная и резкая, она больше походила на укус тарантула.

Уже никто не мог назвать «Чарльз Мэнсон» гладким или безмолвным. «Аутсайдер» взревел сиренами, засверкал огнями, забился, словно в лихорадке, на его корпусе набухли серебряные пузыри и вскрылись пастями, губами, отверстиями с торчавшими орудиями ближнего боя. Экипаж «аутсайдера» даже не позаботился навести их на конкретные цели. Некоторые из пушек вращались туда-сюда или вверх-вниз, другие направились точно на площадку, иные же просто целились куда-то в воздух. Это не имело значения. На толпу смотрели коротковолновые лазеры, пушки Гаусса, петлевики, умиротворители, дезинтеграторы, удушители, пульсаторы, переносные лучевики. Даже атака всего флота Гора не могла оправдать применение такого арсенала в замкнутом пространстве планеты; и эта огневая мощь принадлежала кораблю, чья команда состояла из людей, которые или потеряли, или никогда не имели человеческих побуждений. Тахл продумал маневр в надежде отвоевать определенное количество времени, просчитанное им до секунды; теперь же, казалось, в его распоряжении была вечность.

Зрачок шлюза открылся. Язык трапа лизнул землю. Многие из шестидесяти трех членов команды «Чарльза Мэнсона», как и Фурд, прошли тренировку в спецназе, и теперь десять человек быстро и аккуратно окружили группу солдат около шлюза, в середине которой замерли Тахл и Буссэ. Позади них с пистолетом в руке стояла Кир, прекрасная и страшная, она махнула Фурду, чтобы тот поднимался на борт, а за ней высился «Чарльз Мэнсон», массивный и беспричинный, угрожая всему и не объясняя ничего.

Один за другим бойцы, окружившие Тахла, опустили оружие. Некоторые в оцеплении сделали то же самое, но остальные по-прежнему держали шахранина на прицеле или развернулись, следя за Фурдом, когда тот пошел вперед. Тахл внимательно следил за их позами, помня, что люди, в отличие от шахран, не владели дополнительным языком тел, и пытался предсказать, кто же из солдат выстрелит первым и в кого. Он по-прежнему крепко держал Буссэ, но хватку не усиливал.

Фурд шел к кораблю — такое небольшое расстояние, последние несколько метров длинного и неприятного путешествия — и пытался предсказать событие, которое хотел вычислить Тахл. Если кто-то сорвется, то это будет солдат, стоящий в оцеплении. В Фурда могли выстрелить сзади — в этом случае он ничего не мог поделать, разве только идти к кораблю спиной вперед, но о таком он даже думать не хотел, — тогда решение убийцы станет относительно хладнокровным и в конечном итоге менее вероятным. Нет, кому-то откажет здравый смысл, выпустит пулю человек, который все вынес, но не смог равнодушно наблюдать за тем, как безоружный командир «аутсайдера» проходит мимо; возможно, выстрелят спереди, но, скорее всего, сбоку. Фурд чувствовал, как поворачиваются лица и автоматы, словно он был связан с каждым солдатом невидимыми нитями, которые держались в плоти коммандера на крохотных булавках.

Его вычисления оказались менее точными, чем у Тахла, но, тем не менее, он все понял верно. Как и ожидал Фурд, опасность пришла сбоку, от кого-то из правой линии оцепления. Когда коммандер поравнялся с ним, то ощутил напряжение, идущее от солдата, увидел, как дуло автомата начинает двигаться в его сторону, и, еще не почувствовав угрозы, Фурд повернулся, вытащил собственный пистолет и поверх ствола посмотрел в лицо молодому солдату, настолько молодому, что у него еще прыщи не сошли, а юноша неожиданно испугался одной мысли о том, что собирался сделать. Фурд расслабил палец, застывший на спусковом крючке. Все нормально: рефлексов хватило, стрелять не потребуется, и Тахл верно оценит ситуацию и сделает такой же вывод. А потом, к своему немалому изумлению, коммандер увидел, что у солдата осталась лишь часть головы, и какое-то время даже пытался решить, можно ли сохранить испуганное выражение лица, когда от него осталась только половина.

Выстрел пришел со стороны «Чарльза Мэнсона». Его сделала Кир, стоявшая на вершине трапа в открытом шлюзе.

Фурд настолько удивился, что несколько секунд даже не мог пошевелиться. Не понимал, что все еще держит в вытянутой руке пистолет, и наблюдал, как тело парня поднялось в воздух и начало затяжной кувырок назад, как его конечности еще двигались по инерции, но жизнь из них уже исчезла. Когда солдат упал на землю, над ним склонились люди и только тогда увидели его лицо, они обернулись к Фурду, но тот решил, что ему нечего им сказать. Он продолжил путь к кораблю — «аутсайдер» находился уже совсем близко, — хотя не мог быть уверен, что когда-нибудь до него доберется, только ничего другого не оставалось. «Излишне», — повторял он про себя и неосознанно произносил слово так, что второй слог попадал в ритм с его длинными шагами. Излишне. Сухое, бесполезное слово, и таким же бесполезным был гнев Фурда.

Коммандер старался не показывать страха или вины, выглядеть человеком, у которого есть важное дело где-то в другом месте. Он шел энергично (но на бег не срывался, это могло стать смертельным), а вокруг него все, что так долго держал Буссэ, все без исключения шло прахом. Из толпы слышались крики, призывающие к мести, и вполовину не столь горькие, как желание Фурда сдаться и понести наказание. Дроны снизились над «Чарльзом Мэнсоном» и развернули орудия в сторону шлюза. Солдаты вновь подняли автоматы, а Фурд продолжал идти.

Когда позади послышались первые выстрелы, он не напрягся, не обернулся; когда они не утихли, он предположил, и предположил верно, что люди убили химер и, скорее всего, расстреливают коляску и тело возницы. С некоторым затруднением он приказал себе не думать о них, даже о паутине в окне, и продолжил идти. Не прибавил скорости, не сбавил темпа. Коридор за ним смыкался, военные словно старались заполнить вакуум, созданный его проходом. Фурд находился всего в нескольких шагах от корабля, но знал, что оцепление не выдержит, а затем он умрет так, как никогда не предполагал.

Впереди отступала его собственная команда. Медленно, аккуратно, не опуская оружия, они поднимались по трапу в главный шлюз. В первый раз коммандер взглянул на их лица, довольный тем, что узнаёт каждого. С неуместной и нелепой радостью отметил, что они не совершили элементарной ошибки: не стали выдвигаться вперед и пытаться прикрыть его, ведь это лишь ускорило бы неизбежное. Тахл к ним не присоединился, держал Буссэ, а Кир по-прежнему стояла в открытом шлюзе. Фурд старался не смотреть на них. Похоже, снова стало тихо, так как он услышал негромкий, но совершенно нелепый звук — жужжание своего коммуникатора. Фурд проигнорировал его — хотя и задумался о том, как бы сейчас выглядел, если бы ответил на звонок, — и продолжил идти. Осталось так мало.

Просчитав, что оцепление падет буквально в нескольких шагах от корабля, он все же надеялся, что этого не случится. В природе иронии крылось предательство, желание отвернуться от самой себя, и Фурд знал об этом, как будто уже стал шахранином. Конвой стал распадаться чуть позже, достаточно, чтобы поманить возможностью добраться до «аутсайдера». Но Фурд не слишком удивился, когда оказался всего в двух или трех шагах от трапа, почти рядом с Тахлом, а военные перестали сдерживать толпу, и позади раздался давно ожидаемый рев. Только тогда коммандер позволил себе взглянуть на Тахла. И ирония вновь совершила полный оборот.