пробираясь через ребра к лёгким и сердцу. Бродяга коротко вскрикнул и задрожал.

Оружие работало, будто пила, если б её зубья двигались. Вверх поднимались брызги крови. Попадая на доспехи, они растворялись. Их впитывало.

Через меч Селевку передавалась кровь несчастного. На выходе из рукояти ученик получал чистый, преобразованный эфир. Когда сколопендра насытилась, превентор убрал оружие. Сорвал с трупа плащ и облачился в него. Пятна крови, оставшиеся на шерсти, провонявшей потом, его не смущали.

Как-никак, многие в Саргузах выглядели гораздо хуже…

Глава 5. Город

День второй, после полуночи

Из виду «Гидры» предатель потерялся быстро. К счастью для него, их пути так и так бы разделились. Портовые районы находились в другой стороне. Остров Памятный же лежал гораздо дальше — ближе к северному тракту.

О содеянном Альдред не жалел. Как и Верховные, капитан едва ли заслуживал жить. И тем не менее, пачкать свои руки в его крови ренегат не собирался. Как показывала практика, таких людей жизнь перемалывает сама. Главное, чтоб Флэю в конце концов достался кровавый химерит.

Мозг медленно проедал червь сомнений.

Что, если смутьян совершил ошибку? Времени прошло немало, так с чего бы сестре Кайе оставаться в гостинице? Не подписал ли этим поступком себе Альдред смертный приговор?

Тлетворные мысли он гнал прочь и просто шёл под дождём. Один — по пустынной дороге. Попутно — оглядывался по сторонам.

Саргузы изменились до неузнаваемости.

Даже с высот Янтарной Башни Флэй не сумел трезво оценить масштабы катастрофы. Из-за стены дождя панорама складывалась в неясную серую мазню. А внизу всё гораздо яснее.

Рассказы Марио Валентино смутьян и сам через сито скепсиса процеживал. Делил всё на два, отказываясь верить, будто ситуация в Городе настолько патовая. Зря. Подшофе старик, скорее, наоборот о многом умолчал. Нетерпение «Гидры» не дало ему раскрыться.

Беглецу было, с чем сравнивать. В сезон дождей Инквизиция жила, как и обычно. Служащие ходили в термы. И даже в самую лютую бурю из окон домов сочился свет.

Но не сейчас.

Казалось, люди попросту покинули окрестные инсулы. Печные трубы не изрыгали дыма. Голосов Альдред не слыхал. Жильцов не видал. Запустение охватило всякую улицу, где бы ни проходил предатель. Сквозь дождь пробивались шумы Города, но такие далёкие, будто от их источников ренегата отделяло, по меньшей мере, полторы версты.

Он будто бы провалился в совершенно другой мир. Поломанный Мир.

Ему неволей вспоминался заголовок еретического памфлета. «Апокалипсис сегодня?» Такой вопрос перед Альдредом даже не стоял. Но при мысли о прочитанных строках по позвоночнику побежал холодок.

«Умалишённый как в воду глядел…»

Достаточно ему было свернуть на перекрёстке дорог на юго-запад, он познал, что такое настоящий контраст.

Ренегат покинул «Гидру», когда стрелка подползала к часу ночи. Сейчас — уже ближе к двум. Как бы то ни было, Саргузы ещё жили. По-новому. Вопреки эпидемии.

Запустение откатилось до упадка. Из дождевого заслона вырывало трупы. Тела разлеглись на мощёных дорогах, как попало. В местах, где брусчатку заменить не успели, образовались ямы. В них скапливалась вода, примешиваясь к земле и собираясь в лужи. Из-под рябой глади нет-нет да выглядывали провалившиеся останки мертвецов.

То лицо высунется, то рука скрюченная.

— Что здесь произошло? — озадачился Альдред.

Шестое чувство подсказывало ему: людоеды тут ни при чём. И действительно, это вполне могли учинить и сами горожане.

Жертв Хаоса на улице оказалось так много, что Флэй уже не мог их игнорировать. То и дело присматривался, недоумевая. Многие — со следами насилия. Колотые раны. Гематомы. Черепа, расколотые булыжниками. Поломанные кости — видать, или забили ногами, или растоптали. Будто лошадей табун прокатился.

Эти смерти приключились от силы пару часов назад. Но в чём дело — загадка.

Засматриваясь на мертвецов, ренегат еле успевал отреагировать, дабы не споткнуться об очередные останки.

Среди трупов иной раз попадались и заражённые. Непонятно, почему, но упыри к его появлению уже порядком подгнили. Минеральные отростки осыпались. Дождевая вода размывала плоть, растворяя в себе смолисто-чёрную, больную кровь. В большинстве своём, от людоедов оставалось подобие обглоданного наполовину скелета.

Друзы чёрного нектара действительно пробивались через костную структуру: на их месте в черепах оставались дыры. Альдред чувствовал себя первооткрывателем, но его сопутствующее исследование не могло зайти слишком далеко: недостаточно компетентен.

Он спрашивал себя:

— Любопытно. Как это работает?

Как ни крути, зрительно здоровых людей всё равно было больше. Пока что.

«Это… безумие».

Ещё недавно в Саргузах жилось относительно безопасно. Теперь же горожанин мог легко встретить свою смерть. Причем — в силу разных причин. Кого-то действительно поедали упыри. Другие же, по всей видимости, попали под горячую руку соседей или разбойников. Немудрено. Нынче человек человеку — волк. Хаос, как он есть.

«Варварство».

Флэй путался в причинах, которые склонили, в целом, мирный народ к зверствам.

Судя по всему, чёрный мор посеял паранойю в общественном сознании. Уже отсюда вытекал самосуд над заболевшими, как в случае с однополчанами Марио. Достаточно малейшего подозрения, и человек — труп. Впрочем, это же и самый верный предлог избавиться от хозяев дома, который не помешало бы обчистить.

«Отвратительно. Хотя… ничего удивительного. Людям только дай волю. Все такие, просто в разных пропорциях. Затем и нужен закон. Церковный, светский — неважно. Порядок — вещь искусственная, эфемерная. Но Он же — и фактор сдерживания. Без него наступит кромешный Хаос».

Страх — чрезвычайно сильная эмоция. Основополагающая. Его вполне хватает, чтоб низвести даже самого честного прихожанина Церкви до животного. Дальше всё, как по накатанной: сначала — напасть, а потом уже разбираться.

По Саргузам Альдред никогда свободно не гулял. Так что он запросто заплутал. Что хуже, предатель понял это чересчур поздно.

— Где это я? — спрашивал себя беглец.

Ночной дождь стал его врагом. Спутал все карты. Мешал ориентироваться. Если бы только Флэй знал, что именно ливень берёг его от неминуемой гибели…

— Похоже на Барахолку, — вспоминал Альдред.

Своё местоположение он определил по уже просевшим окружающим домам из песчаника да глинобитным самостроям. Первые этажи испещрили граффити на языках чуть ли не всего света.

Относительно новый район, быстро ставший гетто из-за наплыва всевозможных переселенцев из Восточного Аштума. Теперь это трущобы.

Барахолкой их называли потому, что здесь продавали и покупали всё и вся. В обычное время здесь всегда стоял плотный запах дурмана из подвальных курилен.

Пряности Сулакты, всевозможные чаи, благовония Ангама, шумайский фарфор, зифские шерстяные ткани, статуэтки из слоновой кости от уроженцев Пао — самое безобидное из того, что здесь предлагали иноземные торговцы.