Никогда и нигде еще не проявлялось, не показало себя с такой силой значение личности. Ее важнейшую роль в жизни не только одного государства, но и всего человечества выдвинуло и вознесло наше время. Если бы не было Ленина, Троцкого, Сталина, этих основоположников российского большевизма, не могло быть ни Муссолини, ни Гитлера, провозвестников и вдохновителей идей ультранационал-социализма. Всякое действие вызывает противодействие. Это не только закон природы, но и политики, и сосуществования народов. Чем глубже мы вникаем в этот вопрос, тем больше и крепче убеждаемся, что так называемая «масса» никакой решающей или руководящей роли не играет. Человек – рычаг, масса – только опора.

О Ленине и Сталине написаны целые библиотеки. Они антиподы. Между ними ничего общего. Психологически противоположны и враждебны друг другу. Ленина его современники называли исключительным человеком, историческим деятелем, но самому ему нравилось, когда его величали просто, по-деревенски, как бы запанибрата, по-родственному – «Ильич». Сталина уже теперь называют великим, мудрым, гениальным, отцом народов, даже божественным. И это ему нравится. И тут между Лениным и Сталиным огромная разница. Ленин был прост, я бы сказал, нагляден. Не терпел мудрствований, теоретических разглагольствований, пышной фразеологии, театральных поз, ораторских приемов, наигранной величавости, велеречивых прорицаний. Сталина эти черты должны были удивлять. Ленину он поклонялся. В его представлении великий человек должен обладать совсем другими качествами. Вот что говорит Сталин о Ленине:

«Впервые я встретился с Лениным в декабре 1905 года на конференции большевиков в Таммерфорсе (Финляндия). Я надеялся увидеть горного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически, но, если угодно, и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных.

Принято, «великий человек» обычно должен запаздывать на собрания, с тем чтобы члены собрания с замиранием сердца ждали его появления, причем перед появлением великого человека члены собрания предупреждают: «Тише! Он идет». Эта обрядность казалась мне нелишней, ибо импонировала, внушала уважение. Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин явился на собрание раньше делегатов и, забившись в угол, по-простецки вел беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции. Не скрою, это показалось мне тогда нарушением некоторых необходимых правил. Только потом я понял, это одна из самых сильных сторон Ленина, как вождя новых масс, простых и обыкновенных, глубочайших «низов человечества».

Читая между строк, проникая в полускрытый смысл этого признания, мы без труда можем установить, каким воображал Сталин Ленина, каким рисовался ему «вождь». Эти воображаемые и обязательные для большого человека черты Сталин воспитывал в себе. Интересный вопрос: каким он был сам в ту пору? Для ответа у меня есть благодарнейший материал, характеристика Сталина, которую мне дал директор латвийского государственного банка Э. Озолинь.

«В 1911 году я был членом нелегальной латвийской социал-демократической партии. В 1912 году меня арестовали и вместе с другими выслали по этапу через Вологду и Пермь в Челябинск. С нами был и Сталин-Джугашвили, среднего роста, худощавый, с черными курчавыми волосами и темными выразительными глазами. Он, поздоровавшись с нами, бросил всего несколько слов. Его русский выговор отличался твердым акцентом.

До Челябинска мы ехали беспрерывно, а там комплектовались «сибирские эшелоны», которые потом препроводили дальше, в глубь Сибири. За Челябинском дорога была ужасна, вагоны переполнены до последней степени. Все арестованные чувствовали себя крайне удрученно, почти совсем не говорили друг с другом, вдобавок друг друга побаивались. Сталин принадлежал к административно-высланным. Он был сравнительно молод, на вид лет тридцать. Открыто говорил о том, как выращивается и как должен воспитываться революционер. «Мое счастье, что все силы я жертвовал на революционную партию. Если бы мне пришлось где-нибудь служить или работать в конторе, я неизбежно бы оказался под тем или иным мещанским влиянием. Потерял бы ясность мысли и революционную энергию, как это и случилось со всей революционной интеллигенцией, которая службой зарабатывает себе на хлеб, все равно какой службой, хотя бы даже в конторе либеральной буржуазии».

Внешне Сталин похож, как все кавказцы, на еврея. Иногда и происходили такие ошибки, случалось, Сталина ругали и называли «жидом», надо было видеть, как загорались его глаза. Конечно, такие ругательства ему приходилось слышать от охраны, но, как бы ни был пылок его темперамент и велик скрытый гнев, он никогда не доходил до открытой стычки с властями, даже и самыми маленькими. Несмотря на бурный характер, Сталин умел владеть собой. Не разменивался на мелочи. Вспоминаю пустой, но характерный случай. Нам выдавалось ежедневно 10 копеек, и на них мы покупали в дороге кое-какие продукты. На одной станции, когда мы особенно торопились, Сталин заплатил за какого-то медлительного товарища, разумеется, это были копейки. Но когда тот хотел вернуть деньги, Сталин пренебрежительно и наотрез отказался взять. Товарищ, однако, настаивал во что бы то ни стало отдать долг. Сталин взял деньги и тут же выбросил за окно. «Ну, теперь вы мне больше не должны, ваше самолюбие удовлетворено».

В своих оценках Сталин был груб и крут, беспощадно отзывался о людях. Откровенно признавался, что редко находил человека, который бы ему нравился и мог стать близким. Он был хорошим рассказчиком кавказских анекдотов. Передавал их остроумно и даже талантливо, во всяком случае, не банально. Актерский талант в нем отмечался и тогда.

Из Томска мы ехали по реке до Нарыма, города с 500 жителей, из которых 80—100 политические ссыльные. Встречать нас на берегу собралось много народа. Был там и Александр Петрович Смирнов, впоследствии комиссар земледелия СССР. При помощи Смирнова мы нашли небольшую квартирку из двух комнат. Я взял маленькую, Сталин побольше. Днями и ночами мы просиживали за книгами. Сталин интересовался философскими вопросами, которые тогда были очень актуальны в нашей партийной жизни. Но его неотвязно точила мысль получить фальшивый паспорт и устроить себе побег. Вопросами нашей повседневной жизни он совсем не интересовался. Должен добавить, он никогда не отличался особой практичностью. Вначале мы вели совместное «хозяйство», ежедневно, по очереди, исполняя должность «хозяина», что очень и очень не нравилось Сталину. Он стал обедать у Смирнова, поступил к нему полупансионером, но завтракать и ужинать мы продолжали вместе. Тут произошли некие осложнения, на сей раз с самоваром.

У нашего хозяина были две дочери, они и ставили нам ежедневно самовар, но, как кавалеры, мы не могли допустить, чтобы женщины носили тяжелый самовар по крутой лестнице, и, чередуясь, делали это сами. Сталину это надоело, и носить самовар стал я один. Нетерпеливого Сталина это раздражало, он не хотел принимать моих услуг. Неизменно Сталин встречал и провожал каждый пароход, толкался в гуще людей, обдумывая обстоятельства возможного побега.