– И ведь, самое главное, я случайно услышала, как Игорь Петрович и Садовников наедине между собой разговаривали, причем совершенно нормально, – встряла уже немного освоившаяся Оксана. – Василий Ильич спросил: «Ну, и долго мне еще сволочь из себя изображать?», а Игорь Петрович ему в ответ просительно так: «Ильич! Потерпи еще немного! Ты же знаешь, мне совсем чуть-чуть осталось!» А о чем шла речь, я не знаю.

– А когда это было?

– Да где-то в начале декабря.

– Ничего, вот поправится Садовников настолько, чтобы с ним можно было поговорить, тогда и узнаем, – успокоил ее Лев. – Насчет того, что весь дом прослушивался и просматривался, что-нибудь сказать можете?

Павел с Оксаной переглянулись, пожали плечами, и она недоуменно произнесла:

– Не знаю я, с чего Ольга Леонидовна это взяла. Девочки-горничные везде ведь лазают, пыль вытирают, и все в этом духе, но они никогда ничего подозрительного не видели, они бы мне точно сказали.

– Но ведь она объяснила, что поняла это после того, как Садовников проболтался, повторил то, что она ночью мужу в постели говорила, – объяснил Гуров, но, подумав, добавил: – Хотя, если они зачем-то разыграли этот спектакль, Болотин мог ему сам подсказать нужные слова. Ладно, пойдем дальше. Что случилось в понедельник?

– Ну, Игорь Петрович с сыном и внуком уехали, Ольга Леонидовна села с девочками позаниматься – они же дома учатся. А потом пришел один из охранников и сказал, что ей из школы звонят, и Ольга Леонидовна пошла поговорить, – начала рассказывать Оксана.

– Это все было при тебе? – уточнил Гуров.

– Нет! – покачала она головой. – Я сейчас объясню. Моя комната примыкает к детской, и между ними есть дверь. Когда они были маленькие, я ее всегда держала открытой, чтобы постоянно слышать, как они там. Потом девочки выросли, дверь закрыли, но не заложили, а просто с их стороны поставили большое зеркало – они любят перед ним вертеться, а с моей – ковром завесили. Поэтому я просто слышу все, что происходит у них. Вот и в этот раз слышала.

– Понятно, давай дальше! – кивнул ей Гуров.

– Поговорить-то она поговорила, но пришла потом ко мне. Да такая бледная – я думала, в обморок сейчас упадет. Но она посидела, воды попила, успокоилась и шепотом мне сказала: «Игоря Петровича пытались убить. Он один выжил, остальные погибли. Он сейчас в больнице. Я еду к нему. Когда вернусь, не знаю. Я здесь верю только тебе и Павлу. Оставляю девочек на вас. Если с ними что-нибудь случится, на другом краю света, под землей, под водой найду и своими руками убью». Знаете, я ее такой никогда не видела, мне даже страшно стало. Я ее хотела проводить, но она отказалась, велела мне к девочкам идти. Ну, я пошла, сказала им, что мама по срочному делу уехала, и стала с ними играть… Потом Павел заглянул, я хотела ему все рассказать, а он, оказывается, уже все знал – те ребята, что с Игорем Петровичем уехали, позвонили и в дом, и Садовникову. Ну, дальше все было спокойно, девочки пообедали, потом позвонила… – Она замялась, покраснела и посмотрела на Павла, словно советуясь: говорить или не говорить.

– Да говори все, как есть! – решительно заявил он. – Лев Иванович все правильно поймет.

– В общем, Мария Строева позвонила, – отведя взгляд в сторону, продолжила девушка. – Велела мне собрать для Ольги Леонидовны вещи, которые ей в больнице могут потребоваться, потому что она там на две недели одноместную палату сняла, чтобы рядом с мужем быть. А еще несколько платьев и костюмов. Я очень удивилась, зачем они ей в больнице, но ничего не сказала. И Строева пообещала приехать к восьми часам, чтобы забрать сумку.

Едва прозвучало имя его жены, у Льва дыхание перехватило, и он испытал настолько жгучее, неистовое желание убить Марию собственными руками, что едва не застонал от невозможности сделать это немедленно. Да, он очень обоснованно подозревал, что без нее в этой истории не обошлось, но чтобы она была замешана настолько! Это была очень неприятная новость. Орлов, который до этого в разговор не вмешивался, а избрал для себя позицию стороннего наблюдателя, мигом понял его состояние и, чтобы отвлечь внимание на себя, спросил:

– Как же она могла тебе позвонить? Болотина на пресс-конференции сказала, что сотовый отобрали не только у нее, но и у тебя с Павлом и у девочек.

– Так на домашний, – объяснила Оксана. – В доме несколько аппаратов стояло, а сейчас остался только один – в комнате охраны. Туда меня и позвали. Ну, я сумку, конечно, собрала, все приготовила. Потом опять к девочкам пошла, а там и Павел к нам присоединился, стали вчетвером играть. Где-то около семи шум внизу раздался. Паша пошел посмотреть, а через несколько минут прибежал, ничего не объяснил, просто дверь в детскую изнутри запер и велел нам вести себя тихо как мыши. А девочки ничего понять не могут, с расспросами ко мне пристают.

– То есть они не испугались? – уточнил Лев. – Но ведь Ольга Леонидовна сказала, что дети начиная с сентября жили в постоянном страхе.

– Мы с Пашей сначала по телевизору отрывок этой пресс-конференции видели, а потом и всю ее в Интернете посмотрели. И я вам так скажу: она много чего наговорила, только правды там немного, – сердито ответила девушка.

– Ну, мы, в общем-то, уже и сами это поняли, – вздохнул Гуров. – Павел, так что же там было?

– Ну, вы, Лев Иванович, в этом доме были и знаете, что с площадки лестницы на втором этаже видно все, что в холле происходит. Посмотрел я оттуда, а дежурная смена охраны, все три парня, на полу лежит, руки за голову, ноги врозь, а вокруг бандиты стоят. Восемь человек я насчитал. Все в черном спецназовском камуфляже и балаклавах. А девчонки из обслуги, которые, наверное, на шум прибежали, в углу стояли и перепуганы были насмерть. Видимо, главный из бандитов у парней спокойно так спросил: «Кто приказал Болотиных гнобить?» Ребята молчали, и тут эти бандюки стали их ногами по ребрам бить, а на ногах-то у них армейские берцы, ими ребра сломать как нечего делать. Кто-то не выдержал и сказал, что Садовников. А главный на это – что с ним, мол, попозже отдельный разговор будет, и велел у ребят наших сотовые и рации отобрать и телефоны у девчонок, и всех в подвале запереть, в кладовке. Бандюки ребят подняли и увели. Ну, я обратно побежал.

В это время дверь резко открылась, и в кабинет вошел Крячко. Увидев, что Орлов не один, он на цыпочках дошел до стула и бесшумно присел. А Павел, кивнув Станиславу Васильевичу, продолжил:

– Через некоторое время кто-то стал дверь детской со стороны коридора дергать, а потом, судя по голосу, главный приказал обыскать дом и найти детей и добавил, что с ними могут быть какие-то Павел и Оксана, так вот их трогать не надо, если сами нарываться не будут. Стал я думать, как нам из дома сбежать, да ничего не придумал. А тут бандиты вернулись и доложили, что детей нигде в доме нет и нас с Оксаной тоже, только какая-то старуха на кухне возится.

– Это Полина Андреевна Афанасьева, экономка, очень отважная женщина, никого не боится, – объяснила Оксана. – Они с Садовниковым симпатизируют друг другу, часто вместе чай пьют, разговаривают.