Неделю назад я разговаривал с Шумякиным по поводу помощи Борису. У обников есть выходы на квалифицированных лекарей. Шумякин отказал. По должности ему не полагалось пользоваться специальными услугами даже для членов своей семьи – интересно была ли у него семья – а для левых людей и подавно. Шумякин не из тех, кого останавливают законы, но он дал понять, что всему есть предел.

Прибор на стойке пискнул, дернулась шкала биения сердца, затем выровнялась, продолжила печать в прежнем ритме. Техника иногда сбоит. Техника…

Я вспомнил заискрившие плиты блокираторов под потолком. Электрик Денис сказал, что оборудование совсем новое. Датчики зафиксировали высокий всплеск сторонней силы, девять предохранителей с его слов могли сгореть только по причине массового заводского брака.

– Совпадение на миллион долларов, – сказал он мне потом. – Вырубились приборы как раз в ту секунду, когда ты выбросил силу!

Очень интересное совпадение, которое после событий с разрушенной колбой во время экспертизы, не казалось таким уж совпадением. Техника и артефакты время от времени вели себя не так, как от них ждали, когда рядом оказывался я.

… … …

По Наташе я совсем не скучал, но все же домой зашел. С тех пор, как умер Вадим, моя связь с приемной семьей осталась только на бумаге. Встреча, как и прощание, были недолгими.

Прогуливаясь по улицам до боли знакомых кварталов, я осознал, как изменилась моя жизнь за последние недели. Возвращаться к прежней жизни я точно не хотел, ровно как и не хотел становиться обником. Но выбора у меня, кажется, не было. Или пока не было.

Позвонил Фите, та не взяла трубку. Добавила меня в черный список.

Фита не хотела меня видеть и слышать. И все же я не удержался и прошел мимо магазина её родителей. Заранее решил, что внутрь не пойду, даже если застану её там. Просто прогуляюсь мимо. Было бы неплохо увидеть её, чтобы просто убедиться, что у неё всё в порядке.

Магазин был закрыт. Причем не на технический перерыв, обед и даже не выходной. Опущены ролл-торы, погашена вывеска, двери оклеены лентой, опечатаны прокурорским штампом.

Рядом стояла машина на служебных номерах; мужик делал фотографии магазина с разных ракурсов.

– Что случилось? – спросил я.

– А? – он оторвался от объектива и уставился на меня.

– Что случилось? Почему магазин закрыт?

– Я откуда знаю, – он пожал плечами. – Я всего лишь делаю фотографии для конфиската.

– Конфиската?

– Ага.

– Магазин конфискуют?

– Иначе бы я сюда не приехал, – он полистал ранее сделанные кадры. – Говорят, прокуратура нагрянула с внезапной проверкой. Служба экономической безопасности, полиция… кого тут только не было. Уж не знаю, кому владелец дорогу перешел, но так просто с такими кортежами мелкие лавочки прикрывать не приезжают. Ну всё, – он убрал фотоаппарат в сумку. – Мне хватит.

Позади хлопнула дверь. Я обернулся и увидел отъезжающий от парковки мерседес. На пассажирском сиденье сидел Гремлин. Теперь я отчетливо его рассмотрел.

Глава 12. Сыны Си

Весь вечер мне на давала покоя морда Гремлина. Он смотрел на меня и улыбался краем рта; а ведь мог выйти, отпинать. Обещание данное Беляеву я так и не выполнил, разве нет? С другой стороны, меня долго мурыжили в ОБНИС после задержания, Беляевы могли меня искать, но вытащить из ОБНИС – даже им не по силам.

Прошло время, Даша успокоилась. Её вспыльчивый, местами психованный характер уравновешивала отходчивость. Сегодня она готова тебя убить и проклинать всю оставшуюся жизнь, а завтра – не вспомнит твое имя, если ты выпал из её повестки. Что-то похожее случилось и со мной.

Тогда что там делал Гремлин? Если мне не изменяет память, я видел его трижды за последнюю неделю. Два раза под вопросом, а третий – сто процентов. Неужели всё из-за того рукопожатия? Я так сильно задел его самолюбие? Если так, то дело плохо. Я бы предпочел иметь десяток таких врагов как Горинов, чем одного Гремлина. Получается, Гремлин наехал на магазин родителей Фиты, чтобы напакостить мне? Бред.

Пообещав себе подумать об этом на досуге, я посмотрел на Шумякина. Мы шли по заученной дороге к Скору. Сегодня Шумякин был… осторожным. За время нашего короткого знакомства я видел его разным: вспыльчивым, хмурым, злым, испуганным, пофигистичным. Но осторожным он бывал регулярно. Наступали такие дни, когда он вел себя слишком осторожно. Интересно, с чем это было связано? Рабочие дела? Судя по тому, как много он возился со мной, других дел у него не было. Тогда что? Мутит что-то за спиной начальства? Не исключено.

– Ты не похож на человека, который любит свою работу, – сказал я.

– Никто не любит свою работу, – отмахнулся Шумякин.

– Да, но если работу не любишь, а денег навалом, то можно и бросить.

– Работу – да, а вот службу…

– Тебя держат на привязи?

– Не суй нос не в свое дело, Майоров, – Шумякин подтолкнул меня к лифту. – И давай напрягись уже. Скор теряет терпение. Если ты не покажешь результатов, то он откажется.

– А может мне нечего показывать?

– Меньше думай – больше делай. Ты прошел экспертизу и…, - дверь лифта открылась, Шумякин оборвался на полуслове. – Скор? Привет.

Отодвинув застывшего от удивления Шумякина в сторону, я вышел из лифта и тоже офигел. Бронированная дверь Скора осталась открытой, а сам печатник-пенсионер стоял на лестничной площадке. Он был одет в джинсы, белые кроссовки, болоньевую куртку. Голову покрывала кепка, на лице – очки для зрения, но с обычными стеклами. С глазами у старика было все отлично, апперы вообще редко жалуются на здоровье.

Маскировка, нужно сказать, удалась. По крайней мере, я бы его не узнал. Я привык видеть старика в домашних трениках, майке, тапочках, чуть сгорбленного и хмурого. Перед нами стоял помолодевший лет на пятнадцать Скор. Настоящий печатник.

– Мы прогуляемся, – Скор взял меня под руку, повел вниз по лестнице.

– В смысле? – Шумякин поспешил за нами. – Куда?

Прыгая через ступеньку, мы спустились вниз. Шумякин нагнал нас возле двери, одернул Скора за плечо:

– Эй, ты с ума сошел?!

Скор посмотрел на подполковника. Шумякин убрал руку с плеча, но не испугался.

– Что на тебя нашло? Куда ты собрался?

– На прогулку.

– Слушай, по правде сказать, мне глубоко похрен – сколько покушений ты еще переживешь, но таскать с собой пацана…

– Не лезь не в свое дело!

– Извини, но это МОЁ дело!

– Теперь нет. Ты привел пацана на тренировку, теперь за него отвечаю я.

– Ты хоть понимаешь?..

– Ты обещал мне сдвинуть дело, но пока нихера