– Я так понимаю, твоя жизнь совсем стала скучна и однообразна, да, Дим? – хмуро спросил Влад.

– Давно не умывался собственной кровью? – также не смолчал Славик.

– Все нормально, – ответил Дмитрий.

– Угу. Надолго ли? – поддел Стас.

Дмитрий подошел к доку и передал ему Яшку. И как только он выпустил хомяка из рук, его резко подхватило, подняло в воздух и со всей силы припечатало спиной в диван, выбив весь воздух из легких. Из горла вырвался хрип, как будто его придавило катком.

Ему не нужно было объяснять, что это значит. Он даже не удивился. Он и так догадывался, что Объект вряд ли спустит ему с рук такую выходку. Расправа была лишь вопросом времени. Его точно не собирались убивать, но дали четко понять, что все его подобные поступки будут иметь весьма чувствительные последствия. Через несколько секунд хватка ослабла, и он смог нормально дышать.

– Док, а вы заметили, что она позаботилась о вашем лохматом предателе? – ухмыляясь, прохрипел Дмитрий, пытаясь занять непринужденную позу на диване. – Бегом записывайте, а то забудете, – поддел он профессора. – Это же еще одно уникальное наблюдение, – не унимался Бартон, держась за грудь и пытаясь восстановить дыхание.

Профессор Зайцев потрясенно наблюдал за происходящим. Этот мужчина хоть чего-нибудь боится в этой жизни? Его мужество, граничащее с дерзостью, вызывало невольное восхищение. И хоть профессор частенько вступал в шутливые перепалки с майором, это не мешало ему относиться к Бартону со всем уважением. Ведь именно благодаря этому человеку, с его задиристым характером, Зайцев имел возможность находиться так близко с Объектом и получать удивительные данные, делая потрясающие открытия.

А у Дмитрия, тем временем, настроение определенно пошло в гору. Он сам не ожидал, что будет так доволен собой. Его прямо распирало от гордости за себя, несмотря на ощутимую встряску.

– Ты смотри! Радуется, как цыган после сыворотки, – сказал Стас.

– Вы определенно подружитесь, – ухмыльнулся Славик, глядя на Дмитрия, который все еще сидел в полусогнутом положении с мальчишеской улыбкой на лице.

– А все-таки ты крут, Дим, – восхищенно произнес Влад, похлопав Дмитрия по плечу, от чего тот поморщился. – Жалко у нее еще нет нормального лица, а то я бы с удовольствием посмотрел на его выражение, когда ты зарулил к ней, – посмеивался он.

– Дмитрий Александрович, я не могу обойти вниманием тот факт, что это было крайне безрассудно с вашей стороны. Но выше всяких похвал, – сделал неожиданно комплимент профессор, от чего Дмитрий еще больше расплылся в кривоватой ухмылке.

– А день обещает быть интересным, раз док снизошел до похвалы, – довольно улыбаясь, сказал Дмитрий.

Окончательно придя в себя, они наперебой стали обсуждать произошедшее, громко смеясь, и подтрунивая друг над другом. День теперь отнюдь не казался скучным. Напротив, сегодня было что обсудить.

– Господа, а вы заметили, что наша барышня сегодня проявила человеческие черты характера? – восторгался профессор.

– Это какие же? – спросил Дмитрий с кривой гримасой, все еще морщась от боли.

– Ну как же? Во-первых, открытость по отношению к Якову, – пустился в рассуждения профессор.

– Во-вторых, она надрала тебе задницу, – встрял Влад. – Я бы тоже так сделал.

– Вовсе нет, Владислав Сергеевич. Во-вторых – это настойчивость, с которой она отбирала пульт у Дмитрия Александровича.

– Вот, значит, как это называется – настойчивость, – протянул Дмитрий. – А я думал чистой воды эгоизм.

– Да, будет вам. Наша девочка не такая. Она, между прочим, проявила по отношению к вам несказанную снисходительность после того как вы откровенно грубили ей в лицо. Что лишний раз доказывает, что ей совсем не чужды человеческие эмоции.

– Ладно, а как вы тогда назовете тот факт, что она впечатала меня в диван?

– Твердость характера, – не задумываясь, ответил Зайцев.

– Твердость характера? – недоверчиво переспросил Дмитрий.

– Именно, – убежденно подтвердил ученый. – А еще огромная лояльность по отношению к нам.

– Лояльность? По-вашему то, что меня чуть не размазали по стене и почти сломали ребра – это лояльность?

– Эээ… Да.

– Так, мужики, я понял. После смены я иду в библиотеку и беру толковый словарь русского языка. У меня явно проблемы с интерпретацией человеческих мотивов и поступков.

– Да, непременно сходите, Дмитрий Александрович. Также, осмелюсь обратить ваше внимание на то, что в комнате не чувствуется флюидов угрозы и жестокости, что наводит нас на мысль о ее благих намерениях.

– Ага, – скептически ответил Дмитрий, растирая ушибленный локоть.

– А то, что она сейчас сверлит мой затылок взглядом, как немец из окопа, это тоже считается благими намерениями? – как бы невзначай спросил Стас.

– Ммм… ну она же не пытается нас убить. Значит, намерения у нее благие, – сделал умозаключение Зайцев.

Дмитрий красноречиво фыркнул:

– С такими темпами она скоро станет нашим лучшим другом.

Док с любопытством взглянул на несговорчивого майора.

– И все же, Дмитрий Александрович, вы не можете отрицать тот факт, что она весьма корректно, но в тоже время красноречиво дала нам понять, что лучше не стоит пересекать обозначенную ею границу.

Дмитрий был вынужден уступить.

– Согласен. Но и я тоже заставил ее вспотеть, – улыбаясь во весь рот, сказал Бартон.

И это было главным событием дня. Мужчины как обычно предпочли забыть пару неприятных моментов в этой истории и обсуждали лишь то, как Бартон «совершил внезапное проникновение в стан врага» и невредимым выбрался обратно. Упиваясь собственной значимостью, они обсуждали это происшествие опять и опять, и каждый раз опасность грозившая Бартону становилась все больше, а действия майора все более решительными и невероятно смелыми.

«Все в этой жизни меняется, но только не природа мужчин, – подумала она, слушая, как мужчины, словно школьники, обсуждают маленькую победу над ней.

Как это по-мужски – во что бы то ни стало одержать верх. Она даже глаза закатила от того «детского сада», который происходил рядом с ней.

Но в глубине души, она была невероятно довольна, что Разноцветный смог настоять на своем и добиться того, чего хотел. Он смог сказать ей «Нет» и ей это очень нравилось.

По своей натуре она была очень своевольной и непокорной, привыкшей, чтобы все в этом мире было, так как ей нужно, подчиняя себе людей и саму жизнь. Она уже привыкла к тому, что по силе воли и духу она гораздо превосходит многих мужчин, поэтому смирилась с тем, что она всегда невольно будет лидером. Это часто приводило к тому, что мужчины рядом с ней чувствовали себя неполноценно и не комфортно, рискуя превратиться в подкаблучников, настолько она подавляла их своей независимостью и самостоятельностью.