– Было больно? – спросила Анна, обнимая сестру.

– Нет, но он не принимал моих отказов, а я не посмела дать отпор. Я чувствовала себя грязной, замаранной… Когда вернулась, не могла смотреть Уиллу в лицо. Но он тоже хотел получить от меня свое удовольствие, и я сказала, что меня тошнит. Это правда. Я так боялась, что он догадается. Ох, Анна, что мне делать? Король хочет снова видеть меня сегодня вечером.

– Не ходи, – наставительно сказала Анна.

– Но я не смею ему отказывать. Он может проявить щедрость к нашей семье, но может и лишить нас своих милостей или сделать что-нибудь похуже. Я должна пойти. О Боже, почему я?! Из всех женщин, которых он мог выбрать. – И Мария снова залилась слезами.

– Нужно было сказать отцу.

– Ты с ума сошла? Он и так обо мне невысокого мнения.

Анна усадила Марию на скамью:

– Я скажу ему, как ты несчастна.

– Нет!

– Тогда сошлись на болезнь. Поезжай домой в Хивер. Уилл поймет.

– Мне придется и вправду заболеть. Уиллу не понравится мой отъезд.

Анна потеряла терпение:

– Тогда это единственный выход. Если, конечно, ты не пожалуешься королеве.

Мария ужаснулась:

– Об этом и подумать нельзя. Она такая добрая леди, я не стану причинять ей страдания.

– Ну что ж, ничего другого я предложить не могу. Не знаю, что еще придумать. – Анна чувствовала себя ужасно беспомощной и злилась. – Это позор, что король, который кичится добродетелью и выставляет себя живым примером рыцарственности, может так подрывать основания собственного авторитета, и это сходит ему с рук! – возмущалась она.

Распорядившись, чтобы Марии принесли хлеба и эля, Анна оставила сестру на попечение горничной и пошла искать отца. Она нашла его в зале Совета зеленого сукна[16] за большим столом, где он просматривал дворцовые счета.

Сэр Томас поднял взгляд:

– Анна! Какой приятный сюрприз.

– Не такой уж приятный, когда вы услышите то, что я собираюсь сказать, отец, – ответила она, понизив голос. – И это только для ваших ушей. – Она покосилась на сидевших за высокими столами двух клерков, и сэр Томас отпустил их.

– Ну, – сказал он, когда они остались одни, – что случилось?

– Король заставил Марию стать его любовницей.

– Что? – Сэр Томас побагровел.

– Он не оставил ей выбора. Он надругался над ней, если выражаться прямо! Я полагаю, вам следует знать об этом.

– Как она позволила себе оказаться в такой ситуации?! – проревел отец.

– Позволила себе?! Говорю вам, он не оставил ей выбора! – Анна начинала впадать в ярость. – Когда король повелевает, кто посмеет его ослушаться? И разумеется, он давал понять, что готов проявить щедрость. Он уже даровал Уиллу земли.

Сэр Томас с мрачным лицом глубже уселся в кресле.

– Это достойно сожаления, но не причинит ей вреда, – помолчав, сказал он, – и никому из нас. Бесси Блаунт, которая пять лет находилась в интимной связи с королем и родила ему сына, извлекла из этого большую пользу и была удачно выдана замуж.

– Но Мария уже замужем, и ей больно сознавать, что она наставляет своему мужу рога. Едва ли она извлечет из этого что-то, кроме стыда и горя.

– Деньги, почести, преференции для семьи, – возразил отец, и в его глазах засветился расчетливый огонек.

Анна смотрела на него разинув рот. Неужели он готов за деньги продать собственную дочь?

– Мы все должны использовать сложные ситуации в свою пользу.

– Я думала, вы что-нибудь сделаете, чтобы прекратить это, – с трудом сдерживая злобу, заметила Анна.

– Увы, здесь я так же бессилен, как и Мария. Ты сама сказала: никто не смеет перечить королю.

– Я осмелюсь! – дерзко крикнула Анна и, с сердитым шелестом взмахнув юбками на прощание, оставила сэра Томаса.

Отец, казалось, был очень доволен собой.

– Меня назначили казначеем королевского двора и управляющим Тонбриджа, – ликовал он.

Они с Анной прогуливались вдоль набережной в Гринвиче, наслаждаясь первым теплым весенним вечером. После их перебранки из-за Марии Анна долгое время не могла заставить себя разговаривать с отцом, однако избегать встреч было невозможно – пришлось постепенно сменить гнев на милость и немного смягчиться по отношению к нему.

– Плата за грех? – спросила она.

Прошло два месяца с того дня, как Мария уступила домогательствам короля. Уилл ни о чем не догадывался, и Мария, хотя и смирилась с необходимостью терпеть ухаживания Генриха, которые признавала не такими уж неприятными, тем не менее ужасно страдала от чувства вины.

– Едва ли это так! – резко ответил сэр Томас, и благодушное настроение с него как рукой сняло. – Эти назначения – награда за мою многолетнюю верную службу и помощь в раскрытии замыслов герцога Бекингема. Любой в моем положении мог рассчитывать на благодарность короля. Я отвергаю твои намеки, будто получил эти должности только потому, что моя дочь делит ложе с его милостью.

– Как вы можете быть таким самодовольным? – бросила ему в ответ Анна.

– Могу, потому что должен!

Они продолжали идти в молчании, ловя на себе любопытные взгляды других гуляющих. Анна устремила глаза на реку, где сновали туда-сюда лодки, направлявшиеся в Лондон или в Дептфорд и к морю. Дул сильный ветер, и она придерживала рукой капор.

В то утро король посетил королеву в ее личных покоях и одарил Анну своим вниманием. Прошло три недели, как он соблазнил Марию, и все это время Анна едва могла заставить себя взглянуть на Генриха, потому что видела перед собой не монарха в прекрасной мантии, а себялюбивого, похотливого мужлана, который насильничал ее сестру, не задумываясь ни о чувствах своей «возлюбленной», ни о последствиях собственной страсти. Она его презирала. Поэтому, когда сегодня король спросил, как она устроилась, Анна, опустив глаза долу, ответила самым нелюбезным из возможных в данной ситуации тоном:

– Хорошо, ваша милость. – Если бы она посмотрела на него, Генрих увидел бы в ее взгляде ненависть. Те же чувства семь лет назад Анна испытывала к королю Франциску.

Последовала пауза.

– Приятно это слышать, – произнес король Генрих и прошел мимо.

Однако позже Анна заметила, что он продолжает следить за ней. Прочла ли она в его взгляде недоумение? Или стыд? Если так, отлично! Очень хотелось, чтобы этот всевластный господин понял: кто-то знает, какой он на самом деле.