что в то время, когда я знал его, он вел целомудренную жизнь. Когда кто-нибудь ему говорил: “Ну, Энди, пойдем в койку”, он, может быть, и хотел бы… Может быть… Но если он и мог с кем-нибудь лечь в кровать, то исключительно с кем-то вроде меня, кого он знал достаточно хорошо. Я не могу представить, что он смог бы пойти на это с кем-то посторонним. Он был невероятно неуверенным в себе, был низкого мнения о своей внешности, был очень зажатым психологически».

Что говорил сам Уорхол об этом? Свой первый сексуальный опыт он приобрел в двадцать пять лет (Ультра Вайолет он говорил о двадцати трех годах), а в двадцать шесть он прекратил этим заниматься.

Про него говорили, что он больше вуайерист, тяготеющий, возможно, к садомазохизму и фетишизму. Он приходил в восторг от ступней ног и обуви. Заставлял ли он делать других то, что не осмеливался или не хотел, или не мог делать сам, защищаясь скандалами, которые сам и провоцировал со своим окружением из трансвеститов, проституток, наркоманов, от любого вторжения в свою частную жизнь? Как знать?

Что мы знаем о скрытой, потаенной сексуальности кого бы то ни было, даже самого близкого человека? Особенно того, кто затратил столько сил, чтобы уничтожить все следы. Недавно один художник, близко знавший Уорхола в середине 1960-х годов, заявил мне, что принятая за аксиому девственность Энди – «это басни». Как и все остальное. Он был уверен и, по-видимому, имел доказательства, что некоторые более или менее известные погружения Уорхола на самое дно общества сопровождались активными сексуальными отношениями.

Но он защищался. Парадоксально, но он защищался «обстрелами», настолько резкими, настолько чистосердечными, что они усыпляли критику и почти никогда не воспринимались всерьез. Уорхол писал в «Моей философии от А до Б» и дневнике почти обо всем с обезоруживающей искренностью, часто перемешивая цинизм с юмором. POPism в этом отношении уже более «приглаженный».

Некоторые цитируют несколько афоризмов, иногда блестящих, аплодируют виртуозно исполненному номеру, не замечая другого, настоящего Уорхола. А тот, кажется, готов излиться самыми сокровенными чувствами, однако увиливает от прямого ответа, позволяет смеяться и разрешает не относиться слишком серьезно к тому, что он рассказал и что у него выудили разными вопросами.

«Один из моих друзей нашел верное слово, – говорил он, – он считает, что фригидные люди преуспевают. У фригидных людей отсутствуют эмоции, которые обычно мешают людям добиться успеха. Когда в двадцать лет я только закончил учебу, я понял, что недостаточно фригиден для того, чтобы не дать возникавшим проблемам оторвать меня от моей работы». Еще он добавляет: «Как только вы перестаете чего-то желать, тут же это получаете. Я сделал открытие: этот принцип является абсолютом».

Очень близко к тому, что говорил Чезаре Павезе, его сегодня знают и читают немногие, но у которого был свой пик славы в 1950-е годы. Читаем в его книге «Умение жить»: «Чтобы обладать чем-то или кем-то, не стоит отдавать себя полностью этому, не надо терять голову, лучше всего оставаться поверх всего этого: над чем-то или над кем-то».

Уорхол «другой». Он знает это. Он страдает и защищается. Он во всем «другой».

«Мадам Викторина де Шатне утверждала, что Жубер “был похож на душу, которая по случайности встретила тело и с грехом пополам уживается с ним”», – писал Шатобриан в «Замогильных записках». Вот это уже теплее. Надо только заменить «душу» на что-то другое.

При встречах Уорхол производил впечатление человека, находящегося не в ладах с частями своего тела, словно он не знал, куда их деть от смущения. В расслабленном же состоянии или слегка пьяном он смеялся. В его облике всегда что-то одно не гармонировало с остальным: или руки, или глаза, или рот, подергивающийся от нервного тика. Например, руки совершали какие-то движения в то время, как туловище оставалось неподвижным, или совершенно наоборот. В его теле странным образом сосуществовали совершенно автономные области.

Это тело принадлежало человеку, который признавался: «Я всегда был ходячим конфликтом, поскольку, с одной стороны, я очень застенчив, а с другой – люблю доминировать над большим обществом людей» – и еще добавлял: «Мама мне всегда говорила: “Не проявляй сам интереса, но и не давай людям забыть о том, что ты находишься рядом с ними”». Это тот же самый человек в том же самом теле, которого художественные директора журналов Glamour, Harper’s Bazaar и I. Miller считали поразительным, забавным и трогательным.

В «Философии от А до Б» в своей манере, по-прежнему искренней, ироничной и свободной, Уорхол писал: «У меня была одна особенность: во время долгих часов, которые я проводил за работой, на меня наваливалась жуткая тоска. Все квартиры, где я жил, были до потолка затоплены ею. Никогда не забуду унижения, свалившегося на меня в тот день, когда я принес свои рисунки в кабинет Кармель Сноу[237] в Harper’s Bazaar. Оказалось, что я принес их только для того, чтобы увидеть, как тоска выпрыгнула из альбома и принялась прогуливаться по столу. Кармель Сноу так стало жаль меня, что она поручила мне выполнить одну работу». Он получил заказ, потом еще и еще.

Быстро посыпались контракты, все увеличиваясь. Сначала I. Miller, самая крупная сеть обувных магазинов Америки, заполучила его в качестве иллюстратора. Для этого клиента, который платил 20 000 долларов в год, Уорхол создал серию рекламных рисунков. Они появлялись каждую неделю в разделе «Мода и общество» газеты New York Times. Уорхол упорнее всех желал и шел к своей славе.

Образы, намеренно пародийные, со всевозможными украшательствами, выполненными тушью или из золотой бумаги (1956 год), свидетельствовали об изысканной фантазии. Иногда они были выполнены чересчур манерно, часто перегружены маленькими очаровательными и забавными придумками или несли в себе очевидное влияние великого Сола Стейнберга[238] с уклоном в сторону Кокто, а иногда – к Обри Бёрдслею[239].

Маленькие подарки поддерживают дружбу

Этот необычный способ обращения с «продукцией» сначала обеспокоил коммерческую службу I. Miller. Однако вскоре их волнение рассеялось из-за значительного притока клиентов и доброжелательного отношения, с которым были встречены иллюстрации миром моды и рекламы…

Вот так, понемногу Уорхол оказался востребованным: он рисовал обложки для журналов Dance Magazine, Interiors; иллюстрации в сочетании с фотографиями для Avedon; для дома экзотических кожаных изделий Fleming Joffe и иллюстрации для Mademoiselle, Mac Call’s, The Ladie’s Home Journal, Charm, Seventeen; а позднее для The New Yorker, Harper’s Bazaar и Vogue. Также он написал заставку популярной радиопередачи Studio One.

Энди рисовал открытки с пожеланиями,