— Тане! — радостно воскликнула Катя, делая к нему шаг. Мальчишка резко отвернулся, как будто они не были знакомы, и девушка растерянно осталась на месте.

Цимаон Ницхи взял ее за локоть и, поднявшись с ней по лестнице, сказал:

— Прости ему. Через несколько дней его казнь, он полагает, что манеры больше ни к чему.

Катя с ужасом уставилась на Создателя, недоверчиво прошептав:

— Вы казните собственного сына?

— Сына? — переспросил старец. — Сына нет. Я казню предателя!

Девушка шла по знакомому коридору, отказываясь верить своим ушам.

«Казню-казню-казню», — назойливо стучало в мозгу. Она прекрасно помнила, как быстр Создатель на расправу, с какой легкостью оторвал голову своей дочери. Кате сейчас особенно не хватало музыки, чтобы хоть как-то отвлечься от страшных мыслей.

Когда же девушка оказалась в комнате со светлой мебелью, где ей уже доводилось жить во время своего прошлого пребывания в Тартарусе, она набралась храбрости и спросила:

— Ну, и что дальше?

Получилось слишком вызывающе и Катя испугалась. Цимаон Ницхи бросил ее сумку возле кровати на ковер из шкур белого медведя, затем с отечески-ласковой улыбкой промолвил:

— Отдыхай.

Он вышел, и в замке несколько раз повернулся ключ.

«Отдыхай! — мысленно повторила Катя, плюхаясь на кровать и угрюмо глядя по сторонам. — Чего он от меня хочет? На что рассчитывает? Неужели думает, я по щелчку его пальцев просто возьму и полюблю Вильяма, или…»

Домыслить не успела — сумка шевельнулась. Катя испуганно поджала колени к груди, а потом пихнула сумку пальцами правой ноги. В отверстии не до конца застегнутой молнии показалось черное копытце, следом и все остальное: голова с рожками, черные зеркальные глаза и изумруд на груди.

Малыш повертел головкой.

«А мы где?»

Минула ночь, прошел день. Катя стояла посреди комнаты, облаченная в нежно-зеленое платье из тонкой мягкой материи, воздушной и прозрачной, чувствуя себя наложницей.

Пару часов назад слуга принес ей наряд и передал, что за ней придут и проводят к Создателю.

«Я просто узнаю, чего ему надо, и все», — говорила себе девушка в тщетной попытке прикрыть участки тела, которые платье бесстыдно открывало. В чем-то похожем ходили дочери старейшины, «бедняжки из гарема», как их окрестила Катя.

Олило бегал вокруг, корчил смешные рожицы и аплодировал, не уставая восхищаться: «Какое необыкновенное! Какое необыкновенное!»

Как она успела заметить, это было его любимое слово, выражающее восторг. Сердиться на чертенка, спрятавшегося в сумку, девушка просто не могла. Она даже эгоистично была ему рада. Он не давал ей унывать ни секунды, танцевал, кувыркался, смешил и развлекал.

Наконец, в коридоре раздались шаги, Олило юркнул в сумку, в замке повернулся ключ и на пороге возник гигант Уриэль — первый вампир, правая рука Цимаон Ницхи и «обнаженный меч Тартаруса».

«Ни единого права на ошибку», — подумала Катя, глядя на эту мужественную гору с лицом воина и львиной гривой пшеничных волос, чуть тронутых сединой. Создатель, похоже, был настроен серьезно.

Глаза стального цвета смотрели безмятежно, а губы великана даже чуть тронула улыбка, когда тот учтиво указал на дверь.

Проявлять строптивость с ним, глядя на могучую грудь под туникой, рельефные гигантские руки, длинный меч с золотой рукоятью на боку, отчего-то совсем не хотелось. Этот мужчина, казалось, мог запросто положить на одну ладонь и второй прихлопнуть.

Девушка вышла в коридор, искусственное небо за окном уже начало темнеть, солнце налилось закатной кровью.

Из-за угла вышли две девушки — дочери Создателя, в одной из которых Катя узнала Сарах — сестру Тане, которую Цимаон Ницхи подарил Лайонелу. В реальности она оказалась еще краше, чем на портрете в газетах. Стройная, гибкая фигурка, черные блестящие волосы, миловидное личико. Девушка остановилась прямо перед Катей и, сложив руки на груди, прошептала:

— Как же мы все вас ждали! — и, быстро посмотрев на Уриэля, неуклюже сложившего руки на груди, сильно покраснела.

Катя ревниво разглядывала девушку, гадая, как Лайонел мог удержаться и удержался ли? — чем смутила дочь Создателя еще больше.

— Отец в тронном зале, — совсем тихо сказала Сарах и, кинув на Уриэля еще один взгляд из-под ресниц, вместе со своей сестрой заспешила прочь.

«Интересно, что между ними?» — покосилась Катя на первого вампира. Лицо того оставалось непроницаемым, но девушка вглядывалась очень внимательно и все-таки заметила — в уголках стальных глаз появилось по едва приметной морщинке. Он улыбался.

— Влюблен в нее? — спросила Катя и, испуганно пискнула, когда большие пальцы стиснули ее плечо.

Глаза цвета стали смотрели жестко, без капли симпатии или сочувствия.

— Я поняла, — заверила девушка.

Лишь тогда тот удовлетворенно кивнул и они смогли продолжить свой путь. Дошли до двойных дверей, скрытых по вечерам гобеленом с изображением герба Тартаруса, поднялись по лестнице и очутились в круглом зале. Позади трона, на котором сидел Создатель, от выложенного камнями пола до потолка возвышались аркообразные окна с разноцветными витражами.

Цимаон Ницхи находился в зале один, он поднялся навстречу девушке, окинул ее придирчивым взглядом и, видимо, оставшись доволен, кивком позволил Уриэлю уйти.

— Ну и? — вызывающе приподняла брови девушка, как только воин, заставляющий ее робеть, покинул их.

— Пойдешь на свидание, — словно в предвкушении чуда Создатель потер руки.

Катя тряхнула распущенными волосами.

— Не пойду.

Цимаон Ницхи как будто ее не услышал и продолжил:

— Вильям ждет тебя в своих покоях.

На слове «покоях» Катя подавилась смешком. Все это уже и впрямь походило на восточную сказку, где ее наущали, как вести себя с султаном, чтобы понравиться. И она ничуть не ошиблась, потому что дальше Создатель сказал:

— Будь помилей с ним!

— Ни за что! — гневно прищуривая глаза, прошипела девушка.

Цимаон Ницхи не удивился, не огорчился и оборонил:

— Я так и думал! И обо всем позаботился! — Затем подошел к окну, распахнул его, поманив девушку к себе.

Катя приблизилась и из груди у нее вырвался тихий стон. Внизу, прямо посреди улицы сидели два Пожирателя вампиров, спинами друг к другу, держа в мощных челюстях цепи. А между их спинами — на цепях, растянутый в разные стороны, висел чернокожий мальчик. На шее у него был одет ошейник шипами вовнутрь. Йоро увидел ее и поднял лохматую голову. Губы оборотня растянулись в улыбке, лицо осветилось радостью.

— Катя, со мной все хорошо! — крикнул он.