Уже в самом начале работы ребята Флориана Дюранти выяснили, что следы ведут не к трассе, а в сторону гор, но прим-ажан не спешил с разблокированием. «Объект мог выйти к трассе дальше, в любом другом месте», — сказал он и я мысленно согласился с ним. И вообще он нравился мне все больше своей цепкостью и кропотливым подходом к делу.

Ребята довольно долго осматривали и обнюхивали своей аппаратурой салон «рыбы-кибы», но улов и здесь оказался небогатым: семь-восемь волосинок, принадлежащих разным пассажирам, немного ворса от чьей-то одежды, несколько крошек какого-то пищевого продукта, предположительно, печенья, извлеченных из-под одного из сидений, небольшая прозрачная разорванная упаковка без признаков маркировки. Эта «рыба-киба» была не частным средством передвижения, как, например, летательный аппарат госпожи Карреро, а обычной, муниципальной, и использовать ее сегодня могла дюжина пассажиров, а то и все две. Конечно, даже по одному волоску можно, в принципе, попробовать установить личность, если в накопителях полицейских служб имеются соответствующие данные. Но наш стрелок вовсе не обязательно должен был разбрасывать свои волосы где попало. Как раз наоборот.

— Ничего, господин Грег, — упрямо сказал следователь, когда мы возвращались к полицейскому фдаерокибу, — концы все равно найдутся. Коль дело не в галлюцинациях и не в парамнезии — я имею в виду конфабуляцию и криптомнезию, — то госпожу Карреро вновь попытаются убить. Вы ведь уже сталкивались с чем-то подобным, господин Грег?

«Иначе почему бы к нам пожаловал сотрудник Унипола?» — мысленно продолжил я за него, а вслух ответил:

— Кое-что имеется, но пока ходим вокруг да около. Незамедлительно поделюсь любой новой информацией. — Я усмехнулся. — Я ведь тоже чуть не стал потерпевшим.

— Концы должны найтись, — убежденно повторил Флориан Дюранти. — Я должен их найти. И найду.

На обратном пути к посту он молчал и, судя по его виду, напряженно обдумывал дальнейшие варианты ведения следствия. Я с нетерпением ожидал конца полета; очень уж мне хотелось взглянуть в глаза похожему на альбатросского лесника агенту Свену Блутсбергу.

Флаерокиб вновь опустился у домиков дорожного поста неподалеку от одиноко приткнувшегося у обочины «тихони» и я попрощался с бригадой городского управления полиции, еще раз наказав Флориану Дюранти информировать меня о ходе следствия. И вновь прим-ажан, еще не научившийся скрывать свои эмоции, ответил мне укоризненным взглядом.

Усатый капрал, подбоченившись, стоял на крыльце. Увидев, что я направляюсь в его сторону, он опустил руки и зашагал мне навстречу.

— Хорошо здесь у вас, — сказал я. — Спокойно.

— Жаловаться не приходится, — согласился капрал. — Трасса не самая оживленная. Не то, что в тридцать девятом, я из тридцать девятого перевелся. Такая случалась горячка! — Он покачал головой, прищурился, видимо, вспоминая ту горячку, но тут же, спохватившись, деловито спросил: Вернулись за авто?

— Да. И разрешите еще раз воспользоваться вашей связью.

Я посылал вызов за вызовом, но экран продолжал оставаться темным.

Что ж, решил я, придется подождать Блутсберга возле его дома и задать ему несколько вопросов. Если, конечно, он не ударился в бега. Хотя зачем ему ударяться в бега — вряд ли его наемный стрелок признается, что промахнулся. Значит, отложим прощание с Журавлиной до завтра.

Я выяснил адрес Блутсберга — он жил в Синем предместье, — пожелал патрульным спокойной службы, сел в авто и направился в Мериду-Гвадиану.

И вновь окружил, засосал, навалился на меня город — скопление людей, зданий, авто — и словно и не было на свете никакой заколдованной долины, безмолвного леса, зловещих призраков, угрожающих живым… Попивая кофе на тенистой площадке, вознесенной на легких опорах над уличным гамом, я думал о том, что неспроста Эвридике Карреро явился именно призрак; попытаться ее убить можно было и не прибегая к столь замысловатым эффектам. Ее действительно хотели ввергнуть в фантасмагорический мир безумия… Мы нашли и распахнули двери, ведущие с планеты предков, и разбрелись по Вселенной, и наши семена проросли в иных звездных системах, под иными звездами; но наши древние страхи живут в нас, их хранит наша генетическая память, и от них никуда не уйти — они настигнут и под другими небесами; их не выкорчевать, не стереть, потому что они имманентны человеку. Страшно или, по крайней мере, неприятно ходить по ночному кладбищу, небольшое удовольствие провести ночь наедине с мертвецом, и если в темноте возникнет перед вами бледный призрак с горящими глазами — не каждый решится броситься на него с кулаками, дабы выявить механизм столь глупой шутки. Страх перед потусторонним — неотъемлемая часть нашей натуры, и доколе существует человечество, дотоле будут жить в нем, притаившись в безднах подсознания, эти не поддающиеся контролю разума страхи.

Кому-то было выгодно, чтобы Эвридика Карреро сошла с ума. Имелась ли здесь хоть какая-то аналогия с событиями на Фениксе? Никакой уверенности в этом я не ощущал.

По пути к Синему предместью я несколько раз пытался по трансу связаться с домом Блутсберга, но тщетно. Тем не менее, я не оставлял своих попыток, потому что если бы хозяева удалились надолго, то работал бы автосекретарь. Возможно, они просто копались в саду, пересаживали какие-нибудь петушиные гребни или звездные гладиолусы.

Моя настойчивость увенчалась-таки успехом. Когда до предместья, судя по маршрутке, осталось совсем немного, в трансе, наконец, отозвались.

— Я слушаю, — прозвучал женский голос. Мне почудилось в нем что-то странное, и какое-то предчувствие обернулось легким ознобом, мелкими иголками-шажками пробежавшим по спине.

— Здравствуйте. Мне нужен господин Блутсберг, — напрягшись, произнес я, почти уже угадывая ответ.

— Кто его… спрашивает? — Голос ощутимо дрожал, почти прерывался, словно у отвечавшей мне женщины перехватывало дыхание.

— Это его знакомый, Грег. Леонардо Грег.

Повисло долгое-долгое молчание.

— Свен… Свена… нет…

Сдвинулась с места лавина и помчалась вниз, сметая и круша все на своем пути.

— А где он?

— Нет… в живых…

Я затормозил у светлого двухэтажного дома с большими круглыми зеркальными окнами и выскочил из авто. Мысленно осадил себя и, сдерживая шаг, пошел по разноцветной мозаичной дорожке — рыбки, птички, астрологические знаки — мимо пышно цветущих розовых кустов, густо усеявших лепестками неподстриженную траву. Спешка была уже совсем не ко времени и не к месту.

Вдоль всего переднего фасада, заворачивая за угол, тянулась полузакрытая веранда. В нее уткнулось покатым лбом небольшое бирюзовое авто. За фруктовыми деревьями с крупными овальными желтыми плодами (лимоны? солнечники?) виднелась хмурая гладь просторного бассейна с тонкой долговязой вышкой. Дверь на веранду была распахнута настежь. Я поднялся по белым с черными прожилками мраморным ступеням, вошел и сразу увидел сидящую на длинном диване у стены стройную черноволосую женщину в сиреневом жакете с высокими плечами и узких сиреневых брюках. Женщина сидела очень прямо, не касаясь выпуклой спинки дивана, и смотрела перед собой. Лицо ее походило на каменные лики древних статуй.