поднять против вас четыре гвардейских полка. Позвольте полюбопытствовать, все ли замешанные в этом несостоявшемся действе офицеры из их рядов уже убраны?

– Нет. Но все они дали слово…

– Ясно, ваше величество. В ответ могу лишь процитировать вам слова англичанина Конана Дойла из его книжки про сыщика Шерлока Холмса: «Последние несколько месяцев вы ходили по краю бездны». Кстати, как обеспечивается устойчивость власти на время вашего вояжа на Дальний Восток?

– В Москве я планирую огласить Манифест о наделении императрицы Александры Федоровны регентскими полномочиями на время моего отсутствия.

– Замечательно. Это – окончательная катастрофа…

– Господи! Ну, с чего вы взяли такое, Василий Александрович?!

– Предположим, Вы погибаете в ходе поездки. Гвардия беременна мятежом. Имперская служба Секретного приказа по численности и вооружению с ней не сравнится. Про полицию и жандармов я скромно умалчиваю. Лица из вашего семейства, в мятеже заинтересованные, в наличии. Известные и уважаемые. Их отношение к вашему «думскому» манифесту известно. Ваш малолетний сын – гемофилик. Жена петербургским высшим светом не любима и никаким авторитетом в сферах не пользуется. От слова совсем. Ваша матушка, вдовствующая императрица, ее не поддержит, ибо Александра – немка. Мне продолжать?

– Довольно… – Николай с тяжким вздохом опустился в кресло у стола. – Что же мы теперь будем делать, Василий Александрович?

– Перестанем делать глуп… ошибки. Для начала.

– Ваши предложения?

– Вы сегодня назначаете регентом Михаила Александровича.

– Хорошо…

– Вы подпишете и передадите ему письмо на имя командиров преданных вам полков гвардии, шефами которых являетесь вы, Михаил, цесаревич и ваши дочери. Письмо о прямом их подчинении в случае особых обстоятельств Михаилу, а если его нейтрализуют, то – Зубатову. И такие же письма на имя Дурново и Плеве. На имя Зубатова вы подпишете и отдельное письмо. Вот такого содержания. Если что-то нужно поправить – зачеркните или впишите пером, – с этими словами Василий положил перед императором небольшой листок с машинописным текстом.

– Нет возражений, Василий Александрович, – Николай пробежал бумагу взглядом, – но получается, Банщиков все-таки проинформировал вас по ситуации заранее?

– Нет, государь. Я узнал о случившемся менее часа назад. Так что Михаил данное вам обещание – ничего не сообщать мне письменно, выполнил. К большому сожалению. Вы согласны с тем, что это письмо повезу я?

– Конечно. Только когда вы успели его составить и где напечатали?

– На «Варяге» во Владивостоке. Я предположил вероятность подобного развития событий сразу после того, как Михаил Александрович радостно сообщил мне, что вы телеграфировали ему о твердом решении посетить армию и флот на Дальнем Востоке после оглашения конституционного Манифеста, а мое назначение в контору Зубатова окончательно решено. Тогда же я попросил Михаила организовать отправку в Петербург отобранных мною бойцов, лучше всех показавших себя под Артуром и Токио, вместе со мной. А также нескольких отличившихся офицеров из полков Щербачева. Соломку стлать приходилось быстро, чтобы не так больно было падать, если что…

– Чудеса какие-то. Честное слово, вот теперь вы меня уже по-настоящему пугаете.

– Нет тут никаких чудес, Николай Александрович. Просто рассчитывать комбинации по устранению выявленных и вскрытию потенциальных угроз – это тоже моя работа… была. После окончания военной службы в спецназе Главного разведывательного управления Генштаба я зарабатывал свой хлеб в частной охранной структуре.

– Что это такое?

– Это такая маленькая, но профессиональная армия. Со своими разными охранными подразделениями, штабными аналитиками и бойцами спецназа для «горячих» дел. Только армия не государства, а отдельного бизнесмена. Да-да, не удивляйтесь. Концентрация капитала и монополизация неизбежно к такому приводят. И когда у тебя много заводов и пароходов, а еще много-много денег и несколько дерзких и упорных конкурентов, ты начинаешь думать не только о рыночных методах борьбы, но и…

– И эти мини-войны шли в мирной стране? В мирное время?

– Увы.

– Но вы, как я понял, сами уже не стреляли, а именно думали там, да?

– Ну, так уж получилось, – усмехнулся Василий. – Это длинный рассказ, государь, и я точно не уложусь в испрошенные пятнадцать минут.

– Какая мрачная картина будущего стоит за вашими словами…

– Зато все это давало шанс отставным военным и офицерам спецслужб еще какое-то время пожить безбедно. Если получалось пожить, конечно.

– Я понимаю вас. Но совсем не хочу для нашей страны такого будущего.

– Да и я тоже, откровенно говоря, ностальгией не страдаю.

– За Мишкиным нашим вы присмотрите, Василий Александрович?

Глава 4

Атас! Немцы в городе!

Станция Редкино, Балтийское море, Санкт-Петербург. 4–15 марта 1905 года

– Ну что же, наши мелкие делишки мы с государем, с грехом пополам, обсудили. И вас еще не хватились. Не удивительно: вечер у их величеств сегодня насыщенный. Как я разумею, сейчас у Мишкина смотрины. И пока будущий тесть выклевывает ему мозг, часок-другой у нас есть. Но не надейся, Вадик, что теперь мы с господином адмиралом кинемся рассказывать тебе байки Мюнхгаузена про то, как «мы были на войне, на вороном своем коне». Давай-ка, дружок, промочи горлышко и поведай про приезд их германского величества в стольный град Санкт-Петербург.

– Не, ну так не честно, мужики! Все я, да я… Вы что, прессу по дороге не читали, что ли? Охрипну с вами, а мало ли что, вдруг понадоблюсь?

– Ты цену себе не набивай, Вадюша, – поддержал Балка Петрович, – газеты это одно, у меня от одного списка этих фонов и цу в глазах зарябило, а ты там крутился в самом эпицентре. Сейчас мне с немцами почти две недели общаться. Вводи давай в курс дела про все, что у вас за закрытыми дверями обсуждалось. Я перед толковищем с Тирпицем тет-а-тет, а может, и с самим Вилли, должен быть подкованным на все сто.

– Да понимаю я все. На шею не давите только, ладно?

– Уговорил. Но не тяни время. Слушаем тебя.

– Сам я узнал о том, что кузен Вилли к нам намылился, вечером того же безумного денечка, когда по всей России громыхнуло Манифестом о будущем созыве Думы и до кучи – Указом о польской автономии. Знаю, Петрович, что ты был против него. И, скорее всего, в итоге, от поляков неприятностей меньше не будет. Но царь и Дурново, принимая это решение, даже с мнением фон Плеве не посчитались. И, знаешь, мне думается, что они правы. Пусть паны попробуют ответить «презлым за предоброе». В этом случае у России будут развязаны руки для соответствующего воздаяния. И у нас внутри страны тявкнуть никто не посмеет.

– Посмеют, не сомневайся.

– Василий Александрович, а вы-то на что? Псы цепные – кровопийцы-опричники? – усмехнулся Вадик. – Вы у