— Не я. Майор Груша, — ответил Сидор, — Анжела наконец-то согласилась, выйди за него. Сегодня свадьбу устраивают прямо в части, а завтра его уже переводят в другой гарнизон, на Дальний Восток.

— Кто ж в таком на свадьбу ходит, — с осуждением произнес Герасим, осмотрев Сидора, — Подожди. Я сейчас посмотрю у меня в каморке, — и он, отставив сковороду, вышел из комнаты и через некоторое время вернулся, держа в руках вешалку, на которой висел старинный зеленый камзол, расшитый золотыми вензелями, красные лосины и белые, длинные чулки с бантами. — Вот, в этом, пожалуй, не стыдно будет на людях показаться, — протянул он одежду Сидору.

— Откуда это у тебя — удивленно разглядывая костюм, спросил Сидор.

— От покойницы, барыни Варвары Петровны остался. Она его для племянника своего берегла. А он так к ней и не заехал, проказник. Бери, одевай, не ношенной, — и он положил костюм перед Сидором на диван.

— А, что. Очень даже неплохо я буду в нем смотреться, — прикладывая на себя камзол, весело произнес Сидор.

— Только вот обувки нет. Вместе с лыжами куда-то задевалась, — вздохнул с сожалением Герасим.

— Ничего. Я тут среди кроссовок подберу, — решил Сидор и, порывшись в шкафу, достал ярко красные кроссовки с зелеными языками на толстой желтой подошве, — Подойдут?

— Самое оно. Ровно барские башмаки, — одобрил выбор Герасим.

Сидор быстро переоделся и, не удержавшись, сделал несколько селфи, отправил их Алиске на мобильный.

— Все я готов, — рассматривая себя с довольным видом в зеркало, сообщил он Герасиму, — Вот только чтобы подарить?

— Есть тут у меня, кажется, подходящее, — задумчиво произнес Герасим, и подойдя к буфету, открыл дверки, и вытащил зеленоватый бронзовый канделябр, — Вот. Старинная вещь. Покойница барыня Варвара Петровна, только по большим праздникам зажигала в нем свечи, — и, вздохнув, добавил, — Но уж бери. Не с пустыми же руками на свадьбу ехать.

— Спасибо, — с трудом удерживая канделябр в руке, с одобрением ответил Сидор и пошел во двор, заводить машину.

У автобусной остановки, на лавке сидела старуха Кулиночка, с своей всегдашней огромной сумкой.

— Куда, бабушка собралась, — притормозил возле нее Сидор, выглядывая из машины.

— В город на рынок. Первая клубника в теплице вот пошла, а автобуса чагой-то нет, — в одно предложение ответила Кулиночка.

— Садись, подвезу, — выходя из машины и поднимая сумку, предложил Сидор.

— Ой, а выглядишь то ты, как настоящий граф, — закачала в умиление головой старуха, — Ну, вылитый племянник нашей покойной барыни Варвары Петровны. Вот бы она обрадовалась то увидев.

Дав наглядеться на себя, Сидор усадил старуху в машину, и они поехали по шоссе в сторону города.

— А где правнуки то твои, Чук с Геком? «Давно, что-то я их не видел», — спросил по дороге Сидор.

— Так каникулы сейчас. Они и устроились на лето в Березовке и Сосновке на тракторе работать, вместо Мишки Белоруса. Он им свой трактор в аренду и отдал. А сам-то теперь всю нашу молочную продукцию с района в Кваскву на фуре возит. Дай бог здоровья Алисе Сергеевне, — перекрестилась старуха, — Что производство молочка в свои руки взяла и про нас не забыла. Теперича поднимется Березовка. Как раньше заживем, до колхозов.

— Да, Алиска молодец, — согласился Сидор и, усмехнувшись, добавил, — Утро стрелецкой казни шагает по стране.

— А чего ты смеешься, — огрызнулась старуха, — Всегда мы это «утро» гнали и продавали, и всегда боялись, и всегда платили. Сначала уряднику, потом комиссару, потом участковому. А теперича никому не платим и никого не боимся. Все у нас теперича по договору забирают, проверяют, сертифицируют, и интуристам китайским за валюту продают. И налоги, кстати, платят. И чего здесь плохого?

— Да, ничего, — удивляясь бабкиной рассудительности, согласился Сидор въезжая уже в город.

— Ой, забыла совсем. Ты меня у модельного агентства лучше высади. Мне Любке кое-чего передать надо.

Сидор свернул на другую улицу и, подъехав к бывшему клубу Чайка, где до недавнего времени размещалось модельное агентство Анжелы. Сейчас же здание клуба было обнесено строительными лесами, с которых рабочие штукатурили и красили фасад, а на расположенном рядом большом рекламном щите, другие рабочие, с использованием автовышки, навешивали новый рекламный баннер, на котором, была изображено фото улыбающейся Алиски, стоящей у шеста на стриптиз поле, в открытом красном платье с перьями павлинов, и с неоновыми буквами внизу: «Модельное агентство Алиса».

— А вон и Любка, — увидела старуха, одетую в дорогой деловой костюм, Любку, жену Мишки-белоруса, которая что-то обсуждающая, с мужичком-прорабом в белой строительной каске, — Ишь как вырядилась. Прямо настоящая начальница, — и закричала, шустро вылезая из машины, — Любка, привет. Я тебе тут клубнички прямо с грядки и молока парного привезла.

Любка, оглянулась и, оставив мужичка- прораба, подошла к машине Сидора.

— Спасибо бабушка, — принимая от старухи трехлитровую банку с молоком и пакет с ягодами, улыбаясь, ответила Любка и немного смутившись, поздоровалась с Сидором, — Привет, Сидор. Что ж в гости то заезжать перестал? Аль не мила я тебе больше?

— Так твой Мишка заревнует потом. И драться полезет, — пошутил в ответ Сидор.

— Не полезет. У меня теперь охрана от заведения имеется, — ответила Любка, разглядывая камзол Сидора, — А ты, куда таким вельможным вырядился?

— К Груше на свадьбу еду. «Женится он сегодня на Анжеле», — сообщил Сидор.

— Слышала я, — заулыбалась Любка, — Громкое событие для нашего городка. Поздравь их от меня. И кстати, у нас открытие через неделю. Приезжай. Будешь почетным гостем.

— Ты же знаешь, мне нельзя сюда. Алиска прибьет потом, — с деланным сожалением ответил Сидор.

— Так она не узнает, — хитро посмотрела на него Любка.

— Алиска то, — усмехнулся Сидор и недоверчиво покачал головой, — От нее ничего не скроешь. — В это время от порыва ветра с рекламного щита сорвала часть баннера и Любка, забыв про Сидора, громко матерясь, пошла устраивать разгон работягам. А Сидор, быстро поставил сумку Кулиночки на землю и, запрыгнув в машину, развернулся и поехал дальше.

Перед выездом на главную площадь, он притормозил у закусочной, где когда-то, по приезду в N-ск, встречался с бывшим управляющим Бьерном. Раньше это заведение называлось «Патриот — пицца». А теперь там висела красочная вывеска Пирожковая ОППИБ, заканчивающаяся веселым смайликом очень похожим на улыбающиеся лицо Петровича. На улице было уже по-летнему тепло, и часть столиков из пирожковой вынесли на открытую террасу под большие зонтики. За одним из столиков в фирменной спецодежде ОППИБ, сидел с чашечкой кофе накачанного телосложения мужчина, что-то считая на калькуляторе.

— Привет, сержант, — остановив машину, обратился к накачанному Сидор.

— Привет, — радостно ответил тот, вставая из-за стола и направляясь к Сидору. Это