Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На секунду он позволил себе помечтать, что было бы, решись он просто продать ее к своей выгоде, проигнорировать просьбу господина, который заходил к нему в лавку несколько дней назад. Господина без тени. При воспоминании о нем Старый Ханс содрогнулся. Нет, если он осмелится продать птичку, вряд ли ему удастся прожить достаточно долго, чтобы потратить хотя бы пару монеток из своих накоплений.
Эх, придется делать, что сказано.
Старый Ханс положил птичку на стол, открыл ящик стола и достал оттуда квадрат бумаги, угольно-черный с обеих сторон. Человек без тени вложил эту карточку в руку Хансу совершенно ледяными пальцами. На самом деле Ханс испугался его в первый же миг, когда тот переступил порог лавки. В нем было что-то не то – в его манере двигаться, держаться, – настолько не то, что Ханс подумал: под этой маской спокойствия, под черной одеждой скрыто нечто совсем иное, древнее, темное и чудовищно опасное.
– У меня был украден некий ценный предмет, – сообщил незнакомец вкрадчивым голосом. – Я очень хотел бы его вернуть. Это деревянная шкатулка. Внутри шкатулки – механическая птичка.
На этом месте он и вручил Старому Хансу черную бумагу.
– Если шкатулка попадется вам в руки, немедленно дайте мне знать. Для этого просто напишите на бумаге мое имя, и послание найдет меня. А вы получите щедрую награду.
После чего он сообщил Старому Хансу свое имя.
Уже уходя, он обернулся с порога и добавил:
– А если шкатулка попадет к вам и вы решите ее утаить, я об этом узнаю и приду за вами.
Старый Ханс сидел за столом и смотрел на черную карточку. Потом перевел взгляд на птичку. Снизу, из подсобки, послышался какой-то грохот, приглушенный перекрытиями. Ужасно жаль, что в это дело впутана девчонка. Она была все же одним из лучших сталкеров в городе и самым преданным Хансу – всегда первым делом приносила добычу к нему в обход остальных скупщиков. Ему будет ее не хватать. Но в ту же секунду, когда она вытащила шкатулку из своей торбы, Ханс уже знал – другого выхода нет. В любом случае ее судьбу будет решать не Старый Ханс, а человек без тени. А Ханс практически ни в чем не виноват.
Он взял перо и черными чернилами, невидимыми на черной бумаге, написал имя адресата:
Джек-без-Тени.
Магическая бумага сама собой начала складываться, пока не стала крохотной черной птичкой, состоявшей из сплошных острых углов. Ханс проследил ее полет к окну, возле которого она выжидающе повисла в воздухе, работая крохотными крылышками. Старый Ханс проковылял к окну и выпустил ее наружу. Черная птичка стремительно вылетела в залитый солнцем город и умчалась вдаль, на поиски человека без тени.
В другом конце Королевской Гавани, в небольшой рощице в пределах огромных дворцовых садов, у корней старого дуба имелась нора в земле. Нора была глубокая и узкая, и вела она в маленькую, грубо вырытую пещеру с земляными стенами.
В этой пещерке, подальше от сосуда, который слишком долго пробыл его тюрьмой, имел обыкновение отдыхать Джек-без-Тени. Он спал и видел во сне войну, разрушение планет, галактики в огне, уничтожение тихих спокойных миров вроде этого, и в своих снах он всегда был героем. Боги награждали его, даруя ему в собственность личные миры – а главное, даруя свободу.
В его сне появилась и затрепетала маленькая черная птичка из бумаги. Он тут же проснулся и внюхался в спертый и теплый земляной воздух.
Бумажная птичка ждала его снаружи, паря меж ветвей дуба над его пещеркой. Джек вытянул руку, и птичка тут же слетела ему на бледную ладонь. Джек-без-Тени развернул ее и понюхал бумагу. А потом улыбнулся и убрал бумажку в карман плаща.
В воздухе прошелестел ветерок, мягкий, как черный шелк, и через мгновение Джек-без-Тени в облике ворона взвился в небо и полетел в сторону лавки старьевщика.
Первый побег
Старый Ханс налил себе очередную порцию виски – не мог вспомнить, четвертую или пятую, да какая разница, – и, считай, залпом выпил. Тепло прокатилось по горлу до самого желудка. С каждым новым виски ему становилось легче, он начинал как-то расслабляться насчет всей этой ситуации. Скоро прибудет Джек-без-Тени и со всем разберется, и заметет все следы, а карманы Старого Ханса потяжелеют от монет.
Механическая птичка лежала перед ним на столе. Он взял ее в руку и погладил холодные золотые перышки. Какая же все-таки досада, что нельзя оставить эту красоту себе! Такая редкость, такой сложный механизм…
Когда сапфировые глаза птички вдруг ожили и начали светиться синим, Старый Ханс сперва подумал, что он все-таки перебрал виски. Он поморгал, поправил очки – но глаза продолжали сверкать.
А потом птичка пошевелилась. Осторожно расправила крылышки. Старый Ханс пискнул от неожиданности. В страхе старик вскочил со стула, скрежетнув по полу его ножками и уронив птичку на столешницу. Та поднялась на лапки и встряхнулась, вскинула голову на Ханса, словно бы меряя его взглядом с головы до ног. А потом внезапно набросилась на него.
Старик издал крик ужаса и отшатнулся, опрокинув стул, и сам свалился на пол.
Птичка напала яростно – ее золотой клюв вонзался ему в лицо, острые когти впивались в кожу, метя в глаза. Старый Ханс пытался закрыться от нее одной рукой и отбиваться второй, но механическая птица была неостановима.
– Пошла вон! Отстань! Кыш!
Он умудрился подняться на ноги, слепо заметался по комнате, сбивая светильники и статуэтки, и наконец нащупал дверь. Кубарем выкатившись на площадку, он нашарил перила, пока птичка непрестанно долбила его клювом. Не попав ногой на ступеньку, старик упал и кубарем покатился вниз по лестнице, пересчитывая ступени костьми, крича и подпрыгивая в полете, и наконец приземлился у подножия.
Крепко побившись о ступеньки, он почувствовал, как птичка наконец уселась ему на лицо – и последним ударом с силой клюнула его прямо в лоб.
На этом Старый Ханс и потерял сознание.
Внизу, в подсобке, Лара старательно ощупывала стены. Она нашла место, где штукатурка отошла, обнажая кирпичную
