Крамер обратил внимание, что земля совсем сырая. И самое оптимальное здесь, это идти в резиновых сапогах. Или в обход по асфальту. Но тут еще кое что, бросилось в глаза. Со стороны этой тропки, забор Буряка стал из металлической сетки. С огромной ячеей. Отсюда было видно, практически всю придомовую территорию. Если бы не обильные кусты, и свисающие на них спелые черные ягоды, то в принципе все было бы, как на ладони.

Глеб сделал несколько шагов. Во дворе тихо. Дом стеной без окон, стоял прямо к забору. Не слышно ничего. Он прошел дальше. Тропка становилась похожа, на маленькое болотце. Крамер шел по самому краю, пытаясь, ступать на остатки травы. Ноги были уже полностью мокрыми. Глеб взглянул на ботинки:

— Да уж.

Они были насквозь мокрыми из них сочилась вода, когда он ступал на во всю ногу.

Оторвавшись от своей обуви, взгляд упал на четкие следы, которые вели как раз, от места где он стоял и уходили в глубь тропинки. Через самые обильно усыпанные ягодой, кусты. Он сделал широкий шаг, переступив чужие следы. Они вели к забору, дома эксперта. Глеб пошел по ним. Началась сырая трава, и отпечаток становился нечетким. Но он явно вел за дом. Сделав еще пару шагов и зайдя за угол. Крамер увидел маленькую, чуть ли не игрушечную калиточку. Из дерева, обшитую листом железа. Она была Глебу по пояс. Он перевесился и заглянул за нее. Обычный шпингалет. Но закрыто. Крамер вытянул голову, и немного напрягся. Следы вели к дому.

Ничего не оставалось, как открыть защелку и войти. Уж если бы собака была на участке, она в любом случае, дала о себе знать. Он шел ступая медленными, очень короткими шагами. Дождь не унимался, с краев плаща вода стала стекать по ногам.

В течении минуты, он оказался у входной двери. Для виду постучал. Дом отсюда казался пустым. Уж малейшие шорохи и звуки, должны были быть.

— Яков Анатольевич! — Крикнул Глеб взявшись за ручку и дернул.

Она без сопротивления открылась. В это момент, Крамер будто моментально высох. Тело само по себе выдавало тревогу и вместо сырости и холода, подкатила потливость и жар.

Медленный шаг на деревянную половицу, которая кстати не скрипнула. Табельного оружия у следователя не было. Он его попросту не получил. А работникам архива, оружие не положено. Да он и в обычной жизни, редко когда брал его с собой.

Достал телефон. Включил фонарик. В прихожей было темновато. Запах самый обыкновенный, немного сыроват, как и во всех неотапливаемых помещениях. Стояло несколько пар разной обуви, явно устаревшей. Впереди две двери. Немного держась правее, он резко открыл первую дверь. Это оказалась большая комната. Тихо вошел. Чисто и опрятно. Скромные бытовые вещи, еще из прошлой эпохи. По деревенски заправленная кровать. С множеством разных подушек. Оглядевшись и пройдя по ней полностью, вышел обратно в прихожую. Оставалась еще одна дверь. Ну выхода нет — надо проверять. Настороженно, все так же держась немного в стороне от двери, он дернул за ручку. Это была кухня. Запах продуктов и готовки, вперемешку с запахом деревенского дома, было ни с чем не спутать.

Здесь так же, как и в гостиной все из прошлой жизни, за исключение современной плиты и холодильника. Глеб все на скоро осмотрел. Хозяина нигде не было. В маленьких кухонных шкафчиках, он бы не поместился.

Крамер смахнул пот со лба, вперемешку с каплями от дождя. Он почувствовал, что весь мокрый. Мыслей много, но все как обычно, одни вопросы. Старик запросто мог уйти, к примеру за грибами. Сезон уже во всю идет. Одел сапоги и вышел через задний двор. Очень даже может быть. Все приборы выключены. Свет тоже. Следов насилия или хотя бы малейшего беспорядка нет. Он оставляя капли, вышел в прихожую. И невольно бросил взгляд на стоящие на коврике, обувные принадлежности…

Резиновые сапоги стояли, как по стойке смирно. Черные, чистые и готовые служить своему хозяину. Версия с походом в лес в такую погоду, начинала рассыпаться. Рядом стояли суровые старые ботинки. Явно многолетней давности. Смутило Глеба еще кое что. Он быстро прошелся по дому, заглядывая под кровать и за углы. Нигде он не обнаружил тапок. Простых домашних, поношенных. В доме стояла идеальная чистота. Старые, но выкрашенные полы, блестели даже в темном помещении. Старик сто процентов, оставил бы их здесь у входа, если бы собирался уходить.

Крамер взял в руку резиновый сапог. Нет, конечно все может быть просто и даже банально. У хозяина несколько пар сапог. И он ушел именно в них. Дверь не закрыл? Ну так, кто что возьмет? Старая привычка. Калитка то заперта. А тапок может быть, он попросту не носит.

Сунув сапог под мышку, Глеб вышел на улицу. Он очень быстро вышел к калитке за домом и в пару прыжков очутился на тропинке. Он склонился на одним из следов, ведущих от дома в глубь. Приложил сапог.

"— Черт!"

У Буряка сапог, сорок первого размера. След на глаз был, примерно сорок три, сорок четыре.

Глеб стоял под моросящим дождиком. Словно остудил он, его дымящуюся голову. А что если это сапог, к примеру его жены? Дочки, внучки. Да и еще мало ли кого. А хозяин спокойно себе, утопал собирать лесной урожай. Что ты тут, себе надумал?

Крамер быстро вернулся в дом. Решив не следить больше, снял ботинки при входе. И тут же опомнился. Он бросил сапог и взял ботинок, который стоял при входе. Перевернул его… И тут снова бросило в пот. Он был сорок первого размера. А значит, что сапоги и ботинки, принадлежат одному человеку. И скорей всего — это Яков Анатольевич.

Он вернулся на крыльцо. Нацепил свои хлюпающие ботинки и вышел под дождь. Нужно обойти соседей. Может кто то видел старика. Информации про его личную жизнь, в отделе кадров ему не дали. А значит соседи единственные, кто может пролить свет на ситуацию.

Глеб подошел к главным воротам, в которые долбился. Они заперты изнутри. Массивная задвижка, была на месте. Он решил не оставляя лишних отпечатков, вернуться через задний двор. Когда проходил мимо крыльца, случайно зацепился плащом, за угол кирпичного сарайчика, что стоял практически в плотную к дому. Взгляд зацепился за что белое, на двери. Он подошел ближе. К деревянной двери, обычной канцелярской скрепкой, был приколот клочок белой бумаги.

Прочитав, что было написано, Глеб почувствовал как выброшенный адреналин, чуть не разорвал его сердце: