Узнав, что мистер Ги хочет поделиться с ним секретом своего убежища, Пол от удивления моргнул. От счастья у него в горле встал ком. Он улыбнулся как идиот. Потом ухмыльнулся, как клоун в цирке. Но мистер Ги все понял. Он сказал:

— Девяносто три — двадцать семь — пятнадцать. Запомнишь? Так можно войти. Этот код знают только самые близкие друзья.

Тогда Пол тщательно запечатлел эти цифры в своей памяти. Настала пора ими воспользоваться. Он сунул замок в карман и толкнул дверь. Она была невысокая, всего фута четыре, так что Полу пришлось обеими руками прижать к груди рюкзак, чтобы протиснуться. Нырнув под притолоку, он заполз внутрь.

Табу семенил впереди него, но вдруг замер, понюхал воздух и заворчал. Внутри было темно, полоска слабого декабрьского света, падавшая сквозь открытую дверь, почти не рассеивала мрак, и, хотя убежище стояло на замке, Пол заколебался, когда пес выразил нежелание входить. Мальчик знал, что на острове живут духи: призраки мертвых, помощники ведьм и феи, которые прячутся в деревьях и ручьях. Поэтому, хотя он не боялся обнаружить внутри кого-нибудь живого, там легко могло оказаться нечто.

Зато Табу встреча с выходцем с того света нисколько не пугала. Он рванулся вперед, обнюхал каменные плиты пола, скрылся во внутренней нише, а оттуда метнулся в самый центр кургана, где под земляным куполом человек мог выпрямиться во весь рост. Наконец он вернулся к Полу, который по-прежнему стоял в дверях, не зная, входить ему или нет. Пес завилял хвостом.

Пол нагнулся и прижался к кудлатой собачьей шерсти щекой. Табу лизнул его в щеку и припал на передние лапы. Отступив на три шага назад, он тявкнул, думая, что они пришли сюда поиграть, но Пол почесал его за ухом, осторожно закрыл дверь, и они оба оказались погребенными в темноте этого тихого места.

Место было ему хорошо знакомо, и он, одной рукой прижимая к себе рюкзак, а другой ощупывая сырую каменную стену, медленно двинулся к центру. Курган, как объяснял ему мистер Ги, имел когда-то огромное значение, в него, как в церковь, древние люди приносили своих мертвых, отправляя их в последний путь. Он назывался дольменом, и в нем даже сохранился алтарь, — Полу казалось, что он больше похож на старый истертый камень в четыре дюйма высотой, — и вторая камера, где в древности совершались религиозные обряды, какие — можно было только гадать.

В тот первый раз, когда Пол пришел в убежище, он смотрел, слушал и дрожал. А когда мистер Ги зажег свечи, которые хранил в небольшом углублении сбоку от алтаря, и увидел, что Пола бьет дрожь, то кое-что сделал.

Он отвел его во вторую камеру, по форме напоминавшую две ладони, сложенные вместе, куда можно было попасть, лишь протиснувшись позади камня, что стоял вертикально, точно статуя в церкви, и хранил следы каких-то изображений на лицевой части. Там у мистера Ги была раскладушка. А еще там были подушки и одеяла. И свечи. И маленькая деревянная шкатулка.

— Я иногда прихожу сюда подумать, — объяснил мистер Ги. — Помедитировать в одиночестве. А ты умеешь медитировать, Пол? Знаешь, как заставить мозг отключиться от всего? Знаешь, как очистить сознание, словно грифельную доску? Чтобы был только ты, Бог и никого между вами? А? Нет? Ну что ж, можем потренироваться прямо здесь, ты и я. Вот. Держи-ка одеяло. Сейчас я тебе все покажу.

«Тайные убежища, — думал Пол. — Особые места для встреч с особыми друзьями. Или места, где можно побыть одному. Когда это нужно. Вот как сейчас».

Но Пол еще никогда не приходил сюда один. Это был самый первый раз.

Осторожно пробравшись в центр дольмена, он стал нащупывать алтарь. Вслепую, как крот, он водил руками по его плоской поверхности, пока не нашарил рядом с ним углубление, где лежали свечи. Еще там хранилась жестянка из-под удивительно вкусных мятных конфет, полная спичек, надежно укрытых от сырости.

Пол пошарил и достал ее. Он поставил рюкзак и зажег первую свечу, прикрепив ее воском к алтарному камню.

Стало чуть светлее, и тревога, которую внушало ему одиночество в этом темном сыром месте, немного улеглась. Он окинул взглядом древние гранитные стены, свод потолка, корявый, в рытвинах, пол.

— Просто невероятно, как древние люди ухитрялись строить такие штуки, — говорил мистер Ги. — Нам кажется, будто мы со своими мобильниками, компьютерами и прочей ерундой обогнали каменный век во всем, Пол. Быстрая информация под стать быстрому всему остальному. Но взгляни на это место, мой принц, просто взгляни на него. Что мы построили за последние сто лет такого, что простоит еще сто тысяч лет, а? Ничего, так-то. Вот, взгляни на этот камень, Пол…

Что он и сделал, пока мистер Ги, положив ему на плечо свою теплую руку, пальцами другой исследовал отметины, оставленные его бесчисленными предшественниками на камне, сторожившем вход в альков, где стояла теперь походная кровать с одеялами. Именно туда, к этой второй камере, и направлялся Пол со своим рюкзаком. Со свечой в руке он протиснулся мимо камня-часового, Табу за ним. Рюкзак он положил на пол, а свечу поставил у изголовья кровати на деревянную шкатулку, закапанную воском от десятков предыдущих свечей. С кровати он взял одеяло для Табу, свернул его в подходящий для собаки коврик и постелил на холодный каменный пол. Песик благодарно запрыгнул на него, покружился, чтобы сделать своим, и со вздохом лег. Положив голову на лапы, он устремил на хозяина любящий взгляд.

«Этот пес думает, что я хочу тебе вреда, мой принц».

Но нет. Просто у Табу была такая привычка. Он знал, какую важную роль в жизни своего хозяина он играет — ведь до появления мистера Ги он был его единственным другом и товарищем, — и хотел, чтобы хозяин тоже знал, что он это понимает. Но поскольку говорить он не умел, то неотрывно смотрел на мальчика изо дня в день, наблюдая каждый его шаг и каждое движение.

Точно так же Пол смотрел на мистера Ги, когда они бывали вместе. И в отличие от других людей, того нисколько не смущал пристальный, немигающий взгляд.

— Тебе интересно, да? — спрашивал он, если Пол присутствовал, когда он брился.

И никогда не подшучивал над тем, что Пол, несмотря на возраст, еще не нуждался в бритве.

— Как мне подстричься, подлиннее или покороче? — спрашивал он у Пола, когда тот сопровождал его в Сент-Питер-Порт к парикмахеру.

— Поосторожнее с ножницами, Хэл. Видишь, со мной человек, он за каждым твоим движением следит.

Тут он подмигивал Полу и показывал знак «друзья до гроба»: скрещенные пальцы правой руки прижаты к ладони левой.

Так оно и случилось.

Пол чувствовал, как подступают слезы, и не удерживал их. Он ведь был не дома. И не в школе. Тут никто не мог помешать ему горевать. И он плакал вволю, пока у него не заболел живот и не защипало глаза. А верный Табу смотрел на него при свете свечи с любовью и пониманием, как всегда.

Выплакавшись, Пол решил никогда не забывать то хорошее, что пришло в его жизнь с мистером Ги: все, что тот его научил ценить и во что верить.