– Веселенький нарядец, – пробормотал Ребус.

– Раньше они все были одеты, но ткань истлела, и ее не удалось сохранить. – Джин показала на лежавшую рядом с гробами фотографию. – В тысяча восемьсот тридцать шестом году дети, игравшие на одном из склонов Трона Артура, наткнулись на полуобвалившийся вход в какую-то пещеру. В пещере лежало семнадцать маленьких гробиков. До настоящего времени сохранилось только восемь…

– Ну и напугались же они, должно быть, – пробормотал Ребус, глядя на фотографию и пытаясь угадать, на каком из склонов холма находилась пещера.

– Анализ показал, что гробы и куклы были сделаны примерно в тридцатых годах девятнадцатого века.

Ребус кивнул. Все, что она рассказывала, было напечатано на прикрепленных к витрине табличках. Старые газеты, писавшие о странной находке, предполагали, что куклы использовались ведьмами, чтобы призывать смерть на головы неугодных. Согласно другой версии, куколок сделали и спрятали моряки, отправлявшиеся в дальнее плавание. Деревянные куклы должны были служить им своего рода талисманом.

– Моряки на Троне Артура, это надо же!… – подумал вслух Ребус. – Такое действительно не каждый день увидишь.

– Вы что-то имеете против моряков, инспектор?

– Просто скала находится слишком далеко от порта, только и всего.

Джин внимательно посмотрела на него, но ничего не смогла прочесть по его лицу. Ребус снова склонился над гробиками. Он готов был побиться об заклад, что между ними и гробиком, найденным мисс Доддс возле водопада, существует связь. Человек, который сделал этот последний гроб, несомненно знал о выставленных в музее экспонатах и решил скопировать один из них.

Выпрямившись, Ребус оглядел выставленные в том же зале мрачные предметы, напоминавшие о бренности всего сущего, и, не удержавшись, покачал головой.

– И вы все это собрали? – спросил он.

Джин кивнула.

– По крайней мере вашим подругам есть о чем поболтать с вами на вечеринках.

– Вы не поверите, инспектор, – спокойно ответила Джин, – но когда речь заходит о смерти… В конце концов, разве нас не интригует то, чего мы больше всего боимся?…

Внизу, в старом музее, они сели на скамью, которой резчик придал подобие скелета кита. В бассейне рядом плавали какие-то рыбы, и пришедшие на экскурсию дети тянулись к ним, но в последний момент отдергивали руки, хихикая и визжа, демонстрируя ту же смешанность чувств (теперь любопытства со страхом), о которой в связи с Джин подумал Ребус. У дальней стены зала стояли высокие часы, представлявшие собой нагромождение всяческих химер. Обнаженная фигурка женщины была вся опутана чем-то вроде колючей проволоки, Ребус был уверен, что там наверняка есть и другие сцены пыток – просто он их не видит.

– Наши «Часы Тысячелетия», – объяснила Джин Берчилл, перехватив его взгляд, и посмотрела на свои наручные часики. – Через десять минут они начнут бить.

– Интересная конструкция, – заметил Ребус. – Часы, полные страданий…

Она внимательно посмотрела на него.

– Не все это замечают. Во всяком случае, не сразу.

Ребус только пожал плечами.

– Она кивнула:

– Возможно, они устраивали своим жертвам ложные погребения. По нашим оценкам, Бёрк и Хейр продали врачам не меньше семнадцати тел. Это было ужасное преступление… Видите ли, согласно христианскому вероучению, мертвец, подвергшийся вскрытию, не может восстать в день Страшного суда.

– Да, без внутренностей не очень-то восстанешь, – согласился Ребус, но Джин пропустила его замечание мимо ушей.

– Бёрка и Хейра задержали и судили. Хейр дал показания против своего подельщика, поэтому на виселицу отправился один Бёрк. Попробуйте угадать, что стало с его телом после казни?…

Ответить на этот вопрос было легко.

– Оно попало в анатомический театр? – сказал Ребус.

Джин Берчилл снова кивнула.

– Его тело отвезли в Олд-Колледж, – туда же, куда несколько ранее попали все или почти все его жертвы, – и использовали на занятиях по анатомии. Это произошло в январе тысяча восемьсот двадцать девятого года.

– А гробы датируются началом тридцатых… – Ребус задумался. Кажется, кто-то когда-то хвастался ему, будто владеет какой-то вещицей, сделанной из кожи Бёрка.

– Ну а потом? – спросил он. – Что стало с телом Бёрка потом?

Джин Берчилл посмотрела на него.

– В музее Хирургического общества хранится записная книжка…

– Переплетенная в его кожу?

– Да. – Джин опустила голову. – Честно говоря, иногда мне становится его жаль. Бёрк был почти гениален. В Шотландию он приехал в поисках лучшей жизни. Бедность и стечение обстоятельств толкнули его на кривую дорожку. Однажды его дальний знакомый, который к тому же должен был Бёрку некую сумму, скоропостижно скончался прямо у него дома. Бёрк знал, что медицинский факультет Эдинбургского университета остро нуждается в трупах для анатомирования. Так все и началось…

– Скажите, в те времена люди жили дольше, чем сейчас?

– Вовсе нет. Скорее наоборот, но… Как я уже говорила, человек, чье тело подверглось вскрытию, не может войти в рай. Люди крепко верили в эту догму, поэтому тогдашним студентам и исследователям приходилось довольствоваться телами казненных преступников. Закон о вскрытии, принятый в тысяча восемьсот тридцать втором году, решил эту проблему, и нужда в ограблении могил отпала.

Ее голос звучал все тише и тише. Казалось, Джин настолько ушла в кровавую историю Эдинбурга, что на несколько минут совершенно забыла о том, что ее окружало. И Ребус ее понимал. Гробокопатели и кошельки из человеческой кожи, повешения и колдовство… На том же четвертом этаже, рядом с гробиками, он видел орудия чародейского ремесла: пожелтевшие от времени кости и высушенные сердца животных, ощетинившиеся булавками и гвоздями.

– Да, не самое приятное место… – проговорил Ребус. Он имел в виду Эдинбург, но Джин решила: Ребус говорит о музее.

– С самого детства, – сказала она, – я чувствую себя здесь спокойнее, чем в любом другом месте города. Возможно, мое занятие кажется вам жутковатым, инспектор, но ваша работа – вообще для твердокаменных.

– Не спорю, – согласился Ребус.

– Гробы с Трона Артура интересуют меня потому, что представляют собой загадку, тайну. Главными принципами существования каждого музея являются идентификация и классификация. Время создания и происхождение предмета могут оставаться спорными, зато мы почти всегда знаем, с чем мы имеем дело: гроб – это гроб, ключ – это ключ, римское погребение – римское погребение. Но…

– Но в случае с этими игрушечными гробами вы не знаете… Не знаете, что они такое и что означают.

Джин Берчилл улыбнулась.

– Совершенно верно. Поэтому они не могут не сидеть занозой в голове хранителя музея, который за них отвечает.