Берроуз отошел в сторону, словно портретист, представивший на суд публики результат своих трудов.

– Я хочу увидеть все сам, – сказал ему Тодд.

– Погоди минуту, – остановила его Максин. – Тебя все еще тошнит?

– Почему ты спрашиваешь? Боишься, что, увидев себя в зеркале, я не сдержу рвоты?

– Нет, – ответила она не слишком твердым голосом. – Вид у тебя немного припухший, вот и все. И слегка сыроватый. Но это вовсе не плохо.

– Ты всегда умела виртуозно лгать.

– Да нет же, правда, – упорствовала она. – Все не так плохо.

– Тогда дай мне посмотреть.

Никто в комнате не сдвинулся с места.

– Даст мне кто-нибудь зеркало или нет? – Пикетт собрался встать с кресла – Что ж, я возьму его сам.

– Сиди на месте, – воскликнула Максин. – Раз ты так настаиваешь. Сестра? Как вас зовут?

– Кэрин.

– Сходите в спальню и принесите оттуда небольшое зеркальце. Оно в карманном несессере.

Тодду показалось, что Кэрин не было целую вечность. Во всяком случае, минуты ожидания длились нескончаемо долго. Коротая их, Берроуз глядел на дождь за окном, а Максин взбодрила себя очередной порцией алкоголя.

Когда медсестра возвратилась, ее взгляд был устремлен на Берроуза, а не на Тодда.

– Скажите, чтобы она дала мне зеркало, – произнес Тодд.

– Отдайте, – покорно приказал ей доктор.

Кэрин вручила зеркало Тодду, и прежде чем в него взглянуть, он глубоко вздохнул.

На какое-то мгновение его взгляд неподвижно застыл на своем зеркальном двойнике. Действительность поплыла у Пикетта перед глазами, и он подумал: это все нереально. Комната, люди в ней, дождь за окном, его лицо в зеркале. Все это вымысел, видение, которое скоро исчезнет…

– Господи, – воскликнул Тодд, как некогда старик Дункан, – посмотри на меня!

Силы изменили ему, и он уронил зеркало на пол. Оно упало стеклом вниз. Медсестра собралась его поднять, но Тодд ее остановил:

– Нет. Пусть лежит.

Она отшатнулась, и он прочел ужас в ее глазах. Чего она испугалась? Его голоса? Или лица? Упаси господи, чтобы в этом было повинно его лицо!

– Откройте кто-нибудь жалюзи, – сказал он. – Впустите сюда немного света. В конце концов, мы не на похоронах.

Максин щелкнула выключателем, и механизм зажужжал, поднимая жалюзи. Взору открылась вымокшая под дождем открытая терраса с кое-какой мебелью, за ней тянулся пляж. Вдали в сопровождении двух телохранителей трусцой бежал вдоль берега какой-то человек – очевидно, такой же знаменитый глупец, как Тодд, который решил любой ценой сохранить свою красоту и следовал этому стремлению, невзирая на дождь. Поднявшись со стула, Тодд подошел к окну. Несмотря на присутствие посторонних, он оперся рукой о холодное оконное стекло и зарыдал.

Прописанные Берроузом болеутоляющие и успокоительные лекарства Тодд существенным образом пополнил другими, которые приобрел у Джерома Банни, одного ворчливого коротышки английского происхождения, который последние четыре года исправно снабжал Пикетта нелегальными препаратами. С их помощью последующие двадцать четыре часа он провел в сомнамбулическом состоянии.

Дождь за окном, казалось, утихать не собирался. Сидя перед необъятным экраном телевизора, Тодд взирал на череду бед, и несчастий, постигших других людей (кто-то из них лишился крова, кто-то – семьи), и задавал себе риторический вопрос: согласился бы кто-нибудь из них поменяться с ним своим горем? Образ, увиденный им в зеркале, – образ, который смутно напоминал ему кого-то знакомого, но ужасно изуродованного кровоточащими и гнойными ранами, – периодически всплывал у Тодда в памяти. В таких случаях он брал таблетку, другую, а иногда и третью, запивал их глотком пива и ждал, пока опиаты отстранят от него этот ужас на безопасное расстояние.

Хотя в новой повязке Берроуз, как и обещал, оставил отверстия для глаз, тем не менее, она по-прежнему действовала на Тодда угнетающе; его руки то и дело безотчетно тянулись к лицу и, потеряй он на мгновение бдительность, могли бы сорвать бинты к чертовой матери. Пикетт ощущал себя нелепым, кошмарным созданием, вышедшим из тех фильмов ужасов, которые обычно демонстрируют поздно вечером; его лицо, некогда принесшее ему славу, скрывало под бинтами жуткую тайну. Он даже спросил у Максин, как назывался тот слезливый фильм с Роком Хадсоном, в котором героя постигло подобное несчастье с лицом, но она не знала.

– Послушай, хоть ненадолго перестань думать о себе, – посоветовала она, – Подумай о чем-нибудь еще.

Легко сказать. Вся беда в том, что размышление о собственной персоне давно превратилось для него в естественное занятие, воистину стало второй натурой, ибо на протяжении долгих лет все прочее постепенно исчезло из сферы внимания. Единственной его заботой был Тодд Пикетт – если не считать тех немногочисленных случаев, когда он переключал свое внимание на Демпси. Не следуй он этому правилу, он тотчас же утратил бы власть в мире. Так или иначе, но Тодд был участником большой игры, выиграть которую мог только тот, кому никогда не изменяло самообладание. Все прочие были обречены на провал. Теперь же, когда Пикетту было бы куда полезнее обратиться к вещам посторонним, оказалось, что он разучился это делать. Ко всему прочему он лишился преданного четвероногого друга, который всегда видел в нем своего хозяина, как бы ужасно тот ни выглядел.

К концу дня Максин вернулась домой с добрыми новостями. Она ездила смотреть для Тодда будущий дом – Убежище, как она окрестила это местечко в горах. Не обманув ее ожиданий, поместье оказалось точь-в-точь таким, каким его описывал Джерри Брамс.

– Это единственный дом в каньоне, – сказала она.

– В каком каньоне?

– Боюсь, вряд ли у него есть название.

– Ну, ты и скажешь! У каждого каньона есть название.

– Единственное, что я могу сказать, он находится где-то между каньонами Холодных Вод и Почестей. Честно говоря, пока я ехала туда вслед за Джерри, я немного потеряла ориентиры. Он ведь мчится как дьявол. А ты же знаешь, я плохо ориентируюсь на местности.

– А кому принадлежит дом?

– В данный момент там практически никто не живет. Только старая прислуга. На первый взгляд кажется, что он построен в пятидесятые. Возможно, раньше. Но в нем нет ничего, к чему ты привык в быту. Я попрошу Марко перевезти туда кое-что из твоей мебели, чтобы ты чувствовал себя комфортно. С другой стороны, это именно то, что нам сейчас нужно. Кстати, мне в офис звонила мисс Бош. Она довольно дерзко говорила с Сойером. Эта дамочка вбила себе в голову, будто ты на Гавайях крутишь роман с какой-нибудь восходящей кинозвездой.

– Пусть думает, раз ей так хочется.

– И тебе все равно?