И правда, было светло. Заведение было похоже на роскошный маленький отель — с портье в ливрее, с красными ковровыми дорожками и зеркалами в коридорах. Но самым потрясающим было несметное количество подсвечников из полированной голубоватой меди с тремя горящими свечами в каждом. Огоньки, повсюду огоньки — неслыханная роскошь на фоне всеобщего ограничения на право жечь огонь; тем более потрясающая, если задуматься о том, сколько взяток надо дать, чтобы подкупить контролирующие органы. Слева был бар, небольшой зал со светло-бежевыми стенами, по которым были развешаны подлинные Пикассо и Матис. За изящными столиками в стиле Луи XV сидели всего несколько человек — хотя заведение работало до утра, завсегдатаи предпочитали приходить пораньше с вечера, чаще всего делая предварительный заказ. За стойкой из полированного красного дерева старый бармен Тони смешивал коктейли с ловкостью фокусника. В глубине бара камерный оркестр играл музыку прошлого века, что-то из Джона Леннона.

Госпожа Хильда поднялась из-за столика у входа и медленной походкой пошла им навстречу. По внешнему виду она совсем не походила на «мадам» — пепельно-русые волосы, стройная фигура, среднего роста, одетая в элегантный, но строгий черный костюм и белую блузку. За ней следовал шлейф ненавязчиво дорогих духов. Возраст не наложил на нее своего отпечатка; Николай подумал, что с тех пор, как с ней познакомился, она выглядела все такой же, с одинаковым успехом ей можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет.

— Добрый вечер, Ник, — проговорила она низким, с хрипотцой, голосом. — Привет, Мишин. Если опять будешь скандалить, лучше бы тебе было остаться в «Байкале».

На удивление галантным жестом богатырь взял ее руку и поднес к губам.

— Не будь жестокой, Хильда. Пить в своей пивнушке — все равно что спать с законной супругой: безвкусно и неинтересно.

Она попыталась было сохранить строгое выражение лица, но безуспешно.

— Не слышала, чтоб ты был когда-нибудь женат.

— Никогда, — серьезно кивнул Мишин. — Именно поэтому я так хорошо осведомлен о прелестях брака… Не беспокойся, дорогая, я не стану поднимать шум. Стар я для этого. Посижу тихонечко в каком-нибудь закутке, чтобы не пугать клиентов своим видом, выпью рюмочку коньяку, если угостишь хорошим… Я из-за него вот пришел. Он сегодня вернулся после тяжелой миссии, всю неделю жизнь его на волоске висела. Знаешь, что в таких случаях полагается?

— Эй, погодите! — попытался протестовать Николай. — Мне ничего не надо. Я устал и хочу просто отдохнуть.

— Не дергайся, Коля, — больно похлопал его по плечу Мишин. — Старые люди лучше знают, что тебе надо.

— Я пришлю ему Арлет, — деловито сказала хозяйка. — Она умеет снимать усталость.

— Зачем мне Арлет? — неловко пошутил Николай. — Если уж проводить с кем-нибудь ночь, то пусть это будет настоящая женщина, такая, как вы, мадам.

Шутка повисла в воздухе. Хильда слегка улыбнулась, и в ее взгляде смешались меланхолия, симпатия и уверенное чувство превосходства.

— Дорогой Ник, — серьезно заявила она, — я действительно могла бы доставить тебе огромное удовольствие, но это стоит слишком дорого. А если я захочу, чтобы ты доставил мне удовольствие… — Она помолчала, вздохнув. — Лучше не будем об этом. Поднимайся наверх, мой мальчик, комната 28. Арлет скоро придет.

Сконфуженный, с чувством, что кажется смешным и неловким, Николай поднялся по ступенькам. Коридор верхнего этажа тоже был покрыт красной дорожкой, но освещение было совсем слабым. Всматриваясь в голубоватые медные квадратики на дверях, он нашел номер 28 и вошел. Тяжелые шторы были опущены. Не было ни фонарей, ни свечей, и свет шел только от бушевавшего в мраморном камине пламени. Справа в полумраке бесплотно белел балдахин широкой средневековой кровати с витыми колоннами черного дерева. Николай посмотрел, покачал головой и опустился на медвежью шкуру у камина, ощущая всем телом тепло огня. Да, только ради этого одного стоило прийти. Пламя считалось более чем грехом и запрещенным удовольствием, оно было фантастической роскошью здесь, под носом Буше вместе со всеми его полицейскими инспекторами.

Дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Арлет — низенькая пышная блондинка с невинным личиком и удивленными голубыми глазами. Одета она была во что-то красное, короткое и прозрачное; под одеждой были видны очертания округлого тела, расписанного по последней эротичной моде стрелками, направленными к стратегическим местам. Покачивая бедрами, она подошла и опустилась рядом с ним на колени.

— Устал?

Николай кивнул, не отрываясь от огня.

— Тогда расслабься. — Ее пальцы легко прикоснулись к его шее и начали ее массировать. — Вот так…

— У мадам Хильды есть любовник? — спросил он неожиданно, сам удивившись своему вопросу. Но Арлет это не смутило.

— А ты не знаешь? — Голосок у нее был тоненький, почти детский. — К ней ходит Ален Буше. Каждую пятницу, в шесть вечера, как часы.

— Ах, Буше… — пробормотал Николай. — Тогда, конечно, она может позволить себе все это…

Наверное, он уснул, потому что, когда открыл глаза, огонь в камине догорал. В слабом сиянии догорающих углей склонившееся над ним тело Арлет выглядело красным, и зрачки светились, как у кошки.

— Извини, что разбудила, — прошептала она. — Тут один человек настаивает. Говорит, что это очень важно. Он согласен на шесть австралийских долларов, как ты ему предлагал.

«На сей раз я его точно прибью, — подумал Николай, наполовину разозлившись, наполовину развеселившись. — Достал со своим «мсье Бенев».

Он встал, толкнул дверь и замер на пороге с открытым ртом. Мишин, в распахнутой рубахе и совершенно пьяный, прижимал менялу к противоположной стене, подпирая подбородок бедняги длинным дулом маузера.

— Сейчас отправишься прямой наводкой на тот свет, — ворчал он мрачно и деловито. — Там самое место таким, как ты. Ууу, кровопийца проклятый! Даже наедине с дамой не оставишь человека в покое!

— Смилуйтесь, мсье, — жалобно пыхтел тот — У меня тоже есть дама, жена… больная. Туберкулез кости…

Мишин чуть опустил пистолет.

— Больная? — недоверчиво переспросил он.

— Да, туберкулезом кости. И четверо детей. Самый младший — хроменький. Ему всего три годика…

Краешком глаза Мишин заметил Николая и кивнул, чтобы тот подошел.

— Ты слышал, Коля? — грустно спросил он. — Больная жена и четверо малышей. А я, старый злодей, хотел пристрелить беднягу. Слушай, отдай ему эти рубли, а? По шесть австралийских долларов предлагает. Не жмись, сынок, голодная челядь ждет его дома.

— И при такой-то нищете болтается с кучей денег в карманах, — с сарказмом заметил Николай. — Откуда ты знаешь, что у него вообще имеется челядь?

— Имеется! — воскликнул мужичок, почуяв, что лед тронулся. — Детьми клянусь!

Мишин шмыгнул носом и уставился на друга влажными глазами, в которых читался немой укор.