«…С того времени плоское, выжженное летним солнцем и белеющее известковыми камнями плато Ай-Петри связывается в моем представлении с картинными галереями Италии, и связующим звеном между ними является высокий желтоусый человек, в белой фуражке, сером пиджаке, с широкими плавными движениями длинных рук.

Когда машины наши помчались вниз, они уже не задерживались в Ялте, а проскочили по направлению к Гурзуфу: Алексей Максимович был приглашен обедать в дом отдыха членов ЦИК в Суук-Су, бывшее имение миллионерши Соловьевой.

Обед, впрочем, уже давно окончился, когда машины подкатили к столовой, и Алексея Максимовича встретили только администрация дома отдыха и врач, но зато здесь было приготовлено для угощения Горького две бутылки стодесятилетнего вина – портвейна и муската.

Такого вина не приходилось пить даже и ему: оно было густое, как масло.

– Вот это вино так вино! – часто повторял он и покачивал восхищенно головою. – Какая это поговорка есть насчет подобного вина, вы должны помнить, – обратился он ко мне.

Однако я не помнил что-то подходящей поговорки, и он начал припоминать сам:

– Как же так не помните? Говорится: «Где блины, там и мы…»

– «Где кисель, тут и сел, – дополнил я, – где пирог, тут и лег». А насчет вина что-то ничего не придумано.

– Вот какая строгость! – удивился Алексей Максимович и, повторив все три изречения, добавил: – А где такое вино дают, отсюда уж мы никуда не уйдем, тут и ляжем, но уж все до дна выпьем!

Я первый раз видел тогда дом отдыха внутри и, помню, обратил внимание на то, что подавальщицы – несколько человек – сели за тот же стол, за каким сидели и мы, и во все глаза глядели на Горького.

Но это любопытство подавальщиц подзадорило Алексея Максимовича, и, кивая мне на ближайшую из них, он сказал азартно:

– А ну-ка, Сергей Николаевич, кто из нас лучше знает Россию! Вот как вы полагаете, – какой губернии она уроженка?

– Рязанской, – ответил я, ни секунды не думая.

– Нет, Саратовской, – так же уверенно отозвался он.

Конечно, подавальщица могла бы слукавить и сказать из вежливости, что она действительно саратовская, но она захотела быть правдивой и сказала певуче:

– А я и вовсе здешняя, ялтинская!

Мы с Алексеем Максимовичем посмотрели друг на друга и расхохотались.

Послеобеденный мертвый час в доме отдыха ЦИК тем временем пришел к концу и, кажется, даже раньше, чем обычно, так как всем хотелось видеть Горького. Алексея Максимовича пригласили в сад сниматься с отдыхающими; нашлись тут у него и знакомые по Москве.

Однако пробыл он тут недолго, и, когда ехали мы обратно в Ялту, он говорил с подъемом:

– Какова, Сергей Николаевич, идея-то – такие дворцы отдать под дома отдыха для рабочих? Где еще в мире есть что-нибудь подобное? А перед вашим приездом я в Ливадии был. Там, понимаете ли, в царском дворце крестьяне отдыхают, – вот это зрелище!.. За границей сочиняют еще, по старой привычке, новых царей для России, а прежней России уже и в помине нет, и в царском бывшем дворце посиживают себе у окошек бывшие мужики посконные, поглядывают кругом: «Наше…» Хорошо!.. Очень хорошо!.. А что цикады, – начали уже трещать у вас тут?

Как раз в то время, когда мы вернулись из Суук-Су в гостиницу «Мариино», туда приехала из Алушты моя жена, и Горький, узнав об этом, не только переоделся в лучший, по-видимому, костюм, какой был в его багаже, но и от своих спутников потребовал принарядиться, надеть галстуки…»[38]

В СМИ и исторической литературе, посвященной событиям 20-30-х годов прошлого века, часто и постоянно возникает страшная путаница в названиях госучреждений и должностей партийных лидеров. Это связано, как правило, с тем, что авторы плохо понимают различие между двумя органами высшей власти в СССР, которые существовали до января 1938 года, а именно ВЦИК и ЦИК. Объясняю читателю, что дома отдыха ВЦИК до 6 июля 1926 года имели название, указывающее на их принадлежность к Всероссийскому центральному исполнительному комитету РСФСР, то есть формально они подчинялись Российской Федерации, хотя на самом деле с созданием 30 декабря 1922 года СССР все эти санаторно-курортные учреждения структурно числились и финансировались Президиумом ЦИК и находились в строгой финансовой отчетности перед секретариатом Президиума ЦИК с его руководителем А.С. Енукидзе.

Центральный исполнительный комитет СССР (ЦИК СССР) – это высший орган государственной власти СССР в декабре 1922 – январе 1938-го, избираемый Всесоюзными съездами Советов и периодически собираемый на сессии в промежутках между Всесоюзными съездами Советов, 6 июля 1926 года учредил в своей структуре новый орган – ХОЗУ ЦИК, созданный на базе расформированного АХО ВЦИК.

По личной инициативе начальника ХОЗУ ЦИК СССР Н.И. Пахомова и с одобрения секретариата Президиума ЦИК все дома отдыха, санатории и лечебные учреждения, организационно входящие в ЦИК СССР, ранее имевшие аббревиатуру ВЦИК (например, дом отдыха ВЦИК № 1 имени В.И. Ленина), получили новое название с приставкой ЦИК, указывающей на их ведомственную принадлежность к СССР.

8 июля 1926 года состоялось заседание Президиума ЦИК СССР, на котором было принято постановление «О передаче зданий, строений и домов отдыха из ведения ВЦИК СССР в ведение хозяйственного управления ЦИК СССР». Также дома отдыха ЦИК/СНК, имевшие до 6 июля 1926 года литерную нумерацию, согласно ранее принятым приказам по Управлению Кремлем и домами ВЦИК и Управлению делами СНК, потеряли ее и получили лишь название, соответствующее их ведомственной принадлежности, например дом отдыха ЦИК «Мухалатка» или санаторий УД СНК «Форос». Бывший курорт «Сукк-Су» в Гурзуфе с конца июля 1926 года в документах ХОЗУ ЦИК СССР стал называться дом отдыха ЦИК имени К. Маркса.

Совершенно непонятным и даже конспирологическим выглядит переименование дома отдыха ЦИК имени К. Маркса в конце февраля 1932 года в дом отдыха ЦИК «Суук-Су». Почему непонятным? Объясняю. Дело в том, что 20 февраля 1932 года Президиум Центрального исполнительного комитета СССР принял постановление о лишении гражданства Л.Д. Троцкого и всех его родственников, находящихся за границей. А в СССР тем временем уже три года шел активный процесс стирания всего того, что мало-мальски было связано с именем бывшего председателя РВС РСФСР (занимал должность до 26.01.1925). Переименовались города, улицы, ретушировались фотографии, отправлялись в тюрьмы и лагеря соратники Троцкого по партии. Вполне возможно, что в ХОЗУ ЦИК СССР решили по-своему расправиться с Л.Д. Троцким и переименовали этот дом отдыха ЦИК в Гурзуфе по месту его нахождения и в соответствии с дореволюционным названием, стерев сам факт нахождения опального соратника В.И. Ленина и И.В. Сталина там на отдыхе.

В каждом доме отдыха ЦИК с июля 1926 года у управляющего находился журнал отзывов, где все высокопоставленные посетители имели право высказать свое мнение о пребывании в данном учреждении. Этот журнал отзывов с грифом «Секретно» привозился в конце декабря сотрудником фельдъегерского корпуса ОГПУ в каждый дом отдыха ЦИК, где его вручали с большим пиететом при первом требовании постояльцев. Каждому дому отдыха ЦИК данный журнал выдавался ровно на 1 год и по истечении срока использования (все страницы были пронумерованы!) возвращался обратно, где хранился в архиве секретариата Президиума ЦИК СССР. Так вот по воспоминаниям сотрудника ЦИК СССР, работавшего в секретной части секретариата Президиума ЦИК, С.Е. Чуцкаева (в 1929–1933 годах и в 1935 году являлся председателем бюджетной комиссии ЦИК СССР), все, что было связано с личностью Л.Д. Троцкого, в том числе и все записи в документах ХОЗУ ЦИК, летом 1929 года было уничтожено, в том числе и его учетная карточка с данными о жилищных условиях, сведения о посещаемых санаторно-курортных учреждениях и ЛСУК.