Однако, хотя последний меарский повстанец был схвачен прошлой осенью, Келсон прекратил носить траур только два месяца назад в годовщину смерти Сиданы. Но он продолжал носить кольцо.

— Ты любил Сидану? — мягко спросил Дугал, как он уже с десяток раз спрашивал в прошлом.

Келсон пожал плечами, как и всегда, отставляя чашу, но его ответ на этот раз слегка отличался от предыдущих.

— Какое это имеет значение? Она мертва. Даже если бы и любил, это не означает, что я не могу влюбиться вновь.

Пораженный Дугал приподнял одну бровь, а затем с пониманием кивнул.

— Понятно. Значит, ты, в самом деле, влюбляешься в Росану.

У Келсона получилась лишь глупая улыбка.

— Может быть.

— Да будь я прок…

— Никто из нас не будет принимать каких-либо обязательств до моего отъезда в Торент. Нам обоим требуется время вдали друг от друга, чтобы все обдумать.

— Боже праведный, ты, и правда, думаешь на ней жениться? — выдохнул Дугал.

— Это… э… не будет безмятежным браком, — заявил Келсон. — Помнишь, как я рассказывал тебе, что она сделала со мной, когда мы в первый раз не сошлись во мнениях?

— Но, в конце концов, она — Дерини.

— А я — король, Дугал. Придется урегулировать массу вещей. А для начала самой главной из них является: готова ли она вступить в брак или намерена посвятить себя служению Господу. Не хотелось бы мне думать о том, как с Ним соперничать.

Дугал хитро улыбнулся.

— О, мне кажется, тебе не следует слишком сильно об этом беспокоиться. Иногда я думаю, что ты и Ему можешь кое-что показать из твоих штучек.

— Дугал, это богохульство! — открыл рот Келсон. — Немедленно возьми свои слова назад!

— Но ты мог бы, — настаивал Дугал. — Эй ты, потише! — завопил он, когда Келсон бросился на брата, и оба их стула отлетели в сторону, с треском грохнувшись на пол.

— Возьми свои слова назад!

— Но это правда!

Дугал лежал на полу ничком, Келсон сидел на нем верхом, одна рука Дугала оказалась зажатой под его собственным телом, а другой он безрезультатно пытался скинуть руку короля, которой тот зажимал его шею сзади. Он не мог не смеяться, несмотря на то, что проигрывал. Во время борьбы они сбили кувшин с водой, который свалился и намочил медвежью шкуру, капли попали в огонь, послышалось шипение, и повалил пар. В комнату ворвались Долфин и Иво, держа в руках кинжалы, чтобы посмотреть, что случилось.

— Отправляйтесь спать! — приказал король, воспользовавшись отвлекающим моментом, чтобы покрепче захватить шею Дугала. Он начинал видеть комичность ситуации. — Мы с братом не сошлись во мнениях. Мне не требуется ничья помощь. Дугал, если ты сейчас же не возьмешь свои слова обратно, то я с тобой разделаюсь.

Оруженосцы тут же удалились, причем Долфин тянул за рукав Иво, смотрящего на происходящее округлившимися глазами. Долфину уже доводилось видеть, как эти двое развлекаются. Дугал прекратил сопротивляться. Давление, оказываемое на его горло, уже начинало сказываться: в глазах темнело, и он чувствовал, как к горлу подступает тошнота.

— Возьми свои слова обратно, или я доведу дело до конца, — потребовал Келсон.

— Хорошо, хорошо, беру их назад, — Дугал хватал воздух ртом. — Эй, отпусти меня! Я больше не могу жевать мокрую медвежью шкуру!

Как только Келсон отпустил его, Дугал быстро перевернулся на спину и улыбнулся Келсону, хотя тот все еще продолжал сидеть на нем. После того, как Келсон поднялся на ноги, Дугал еще несколько секунд продолжал лежать.

— Ты в порядке? — спросил Келсон.

Дугал сел, кивнул и взял руку, которую протянул ему Келсон, чтобы помочь встать.

— Если меня не вырвет в следующие тридцать секунд, то все будет в порядке. Но, наверное, я задел тебя за живое. Хотя, на самом деле, я просто хотел сказать, что какая женщина в здравом уме согласится посвятить себя служению Церкви, если она может заполучить в мужья короля Гвиннеда?

— Следи за тем, что говоришь, — предупредил Келсон.

Он погрозил пальцем Дугалу, все еще не приведшему дыхание в норму. Затем король поставил на место стулья, помог Дугалу сесть на один из них, а потом на короткое время опустил голову между колен. На самом деле он не злился, но Дугал затронул слишком чувствительную струну — о чем Келсон и не догадывался. О Боге так не шутят. Не тогда, когда ставки так высоки.

— Прости, — прошептал Келсон, когда Дугал уже сидел прямо, положив голову на спинку стула. — Наверное, я слишком бурно отреагировал. — Он поднял упавший кувшин и вытер лужу полотенцем. — Однако когда-нибудь тебе следует попросить твоего отца подробно объяснить тебе, что означает посвятить себя служению Богу. Признаюсь, я сам это не до конца понимаю, но я это уважаю. И независимо от того, насколько меня привлекает Росана, и независимо от того, что она, по твоему мнению, мне очень подходит, я не женюсь на ней, если буду считать, что заставил ее отказаться от служения Богу.

— На самом деле, ей не придется отказываться от Бога. Она просто не будет монахиней, — заметил Дугал, потирая запястье, за которое Келсон прижимал его к полу.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — сказал Келсон. — В любом случае говорить об этом еще рано. Я даже больше не буду думать об этом сегодня.

Но он, конечно, думал. После того, как Дугал ушел, а Келсон убедил своих оруженосцев, что все в порядке, он около часа лежал без сна, а когда Иво пришел будить его в восемь, чувствовал себя разбитым, потому что совершенно не выспался.

Memento, homo, quia pulvis es, et in pulverem reverteris… Memento, homo… Помни, человече, что ты есть прах и в прах возвратишься… Помни, человече…

Склонив колена перед алтарем в Ремутском соборе, глубоко закутавшись в воротник отделанного соболиным мехом плаща, Морган с затуманенным взором ожидал, когда его лоб помажут пеплом, что означало начало Великого Поста.

— Memento, homo, quia pulvis es…

Сегодня с утра у него было ощущение, будто его голова наполнена прахом и прах набился ему в рот. А Дункан даже не станет читать ему проповедь о грехе чревоугодия. Но ведь везаирский портвейн на самом деле был хорош…

— Memento, homo, quia pulvis es…

Морган пропустил мессу, хотя, возможно, Дункан этого и не заметил. Епископ-Дерини находился в левой части алтаря. Перед ним преклоняла колени целая группа кающихся грешников, и в эту минуту он с торжественным видом наклонялся, чтобы намазать пеплом лоб юного пажа. И Дункан, и отец Шандон, молодой священник, помогающий ему сегодня утром, были одеты в скромные лиловые одежды, подходящие для начала Великого Поста. Внезапно Морган обратил внимание на неприятный факт: гораздо большее количество людей ожидает ритуала с той стороны алтаря, где стоит Шандон, а не с той, где Дункан. А ведь обычно люди предпочитают, чтобы помазание пеплом проводил епископ, а не простой священник.