то Марку нечего со мной делать. Но это не её дело. Это дело только Марка и моё. И мы сами в состоянии разобраться с тем, как нам жить и где.

– Марк, я, пожалуй, поеду домой, я обещала родителям, что…

– Я отвезу тебя, – мгновенно отозвался он, – заодно спрошу тебя кое о чём. Лея, я тебя очень люблю, но убедительно прошу тебя – забирай свою собаку, и езжай домой. Я своего решения не изменю.

О каком, интересно, решении он говорит? Что он решил и что он хочет мне сказать?

Я села в машину Марка, уже как-то привычно, как в свою. Марк завёл мотор, и, не тронувшись с места, повернулся ко мне. Пронзительный взгляд его синих глаз говорил мне о том, что то, что хочет сказать мне Марк – это что-то серьёзное.

– Кейт, я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Я хочу после рейса возвращаться домой, зная, что меня там ждёшь ты. Если я не буду проводить ночь в небе с сотнями пассажиров, я хочу проводить эту ночь только с тобой. Просыпаться утром в одной постели, вечером в ней же засыпать. Вместе завтракать. Ездить по магазинам. Возможно, тебе покажется, что всё быстро и внезапно, но я не хочу терять драгоценные минуты, проводя их без тебя.

– Я могу подумать? – его взгляд был настолько обжигающим, что думать было, в общем-то, не о чем.

– Можешь, – кивнул он, – у тебя есть пятнадцать минут, пока мы едем до твоего дома, – он тронулся с места, – или, добившись цели и сняв с меня рубашку, ты уже думаешь, как поскорее сбежать?

Я рассмеялась.

– Да, были такие планы, – хитро улыбнулась я, – теперь придётся строить новые.

– А они тоже включают в себя отсутствие рубашки или ты решила зайти дальше? – его глаза улыбались, и я расслабленно прикрыла глаза.

– Я согласна.

– С чем? – невозмутимо спросил меня Марк, – с тем, что я буду без рубашки? Ну, так я не удивлён, потому что я весьма неплохо сложён, и судя по тому, как ты сегодня утром…

– Прекрати, – со смехом взмолилась я, – ты меня смущаешь! Я согласна переехать к тебе. Согласна ждать тебя из рейсов, согласна засыпать с тобой в одной постели, согласна просыпаться вместе и спускаться к завтраку. Только, пожалуйста, возвращайся. Всегда возвращайся. Пусть твой самолёт всегда будет возвращаться на землю.

– Я обещаю, – тихо сказал Марк, – я обещаю, что всегда буду возвращаться на землю.

***

– Я забыл тебе сказать, что Том со своей женой пригласили нас на ужин, – сообщил мне Марк, когда мы вышли из машины.

– И зачем ему это? – поморщилась я.

– Не знаю, но, предполагаю, что отказаться мы не имеем права.

Я пожала плечами. Ужин так ужин. С Марком – куда угодно.

– И когда они нас ждут?

– Дату мы ещё не обсудили.

– Обсудим Тома позже, – сказала я, – сейчас я не хочу о нём говорить.

– Как скажешь, – он нагнулся, чтобы поцеловать меня, а потом также резко отстранился, – но я хочу, чтобы ты знала ещё кое-что.

Глава 24. Марк.

Я сам не ожидал, что скажу ей это сегодня. Что скажу это сейчас. Что я вообще скажу это так быстро, но это было именно то, что я чувствовал. То, о чём нельзя молчать. Когда я только начинал свою лётную карьеру, у меня был инструктор, который однажды сказал мне, что самая романтичная профессия – профессия пилота. И дело было не только в том, что пилоты были ближе к небу, что из их кабины открывался потрясающий вид на весь мир, который остаётся под ногами. Когда ты каждый день поднимаешь в небо тяжёлый самолёт, за твоей спиной – не просто груз, а живые люди – каждый со своей судьбой, своим характером, своими желаниями, ты чувствуешь себя не только ответственным за их жизни. Ты чувствуешь, насколько эта жизнь скоротечна. Вот самолёт оторвался от земли, набрал высоту, летит. И вдруг отказ двигателя. И у тебя есть два варианта – выжить или нет. И, безусловно, выбранный вариант зависит от твоих умений, от того, насколько ты собран и умён. Но ещё зависит от решения неба. Если оно согласно помочь – оно поможет. Если нет – увы. И такого рода размышления делают из пилотов романтиков.

– Что ты сказал? – тихо спросила Кейт, – повтори ещё раз.

– Я люблю тебя – повторил я, улыбаясь, – готов повторять это много раз.

Я правда был готов. Сказать сложно лишь первый раз. Сомневаешься, а не торопишься ли, а точно ли любишь. А что вообще такое любовь? А когда слова произнесены, когда их слышит та, кому они принадлежат, падает камень с души. И ты готов повторять это снова и снова.

От мыслей меня отвлекли её руки, которые мягко притянули меня за затылок, нежно целуя в губы. Я хотел ей сказать, что не требую никаких признаний взамен. В конце концов, я выразил свои чувства, а это не значит, что она должна чувствовать то же, что и я. Я не собирался торопить её или заставлять отвечать мне тем же. Но она посмотрела мне в глаза, а в них было то же небо, которое она видела в моих. С одной лишь разницей – в моих глазах это небо было надеждой, в её – страхом.

И в этот момент, когда ответ не прозвучал, хоть и был для меня очевиден, открылась дверь её дома. Кейт вздрогнула и сделала шаг назад, смущаясь, как будто была школьницей, которую застукали за курением.

– Кейт? И… полагаю, Марк? – обратился ко мне невысокий мужчина, по всей видимости, отец Кейт.

– Марк, очень приятно, – я пожал ему руку, не отводя взгляда, – у вас потрясающая дочь.

– Пап, ты куда-то собрался? – вмешалась Кейт в разговор.

– Я поеду встречать маму, она сегодня задерживается на работе, скоро вернёмся. Марк, – ещё раз обратился ко мне её отец, – если вы не против, оставайтесь на ужин.

Я внимательно посмотрел на Кейт, будто спрашивая её разрешения. Уверена ли она в том, что это хорошая идея?

Она кивнула и пригласила меня в дом. Кстати, до приезда её родителей у нас был целый час, и я знал, на что его потратить.

***

– Итак, Марк, – начал разговор Герберт, отец Кейт, – вы, как я понимаю, тот самый пилот, в которого влюблена моя дочь?

– Пап! – возмутилась Кейт и тут же отвела от меня взгляд.

– Что? Ты же сама говорила, что…

– И